закон, обладающий обратной силой; таким образом, как подробно было рассмотрено выше, можно только приблизить наступление беды, которой чреват указанный недостаток, но если выждать, она наступит позже либо со временем устранится сама собою, не проявив всех своих разрушительных сил.
Глава XXXVIII
Слабые республики нерешительны и склонны к колебаниям, сделать определенный шаг их заставляет необходимость, а не свободный выбор
Однажды в Риме разразилось моровое поветрие, и соседние народы, вольски и эквы, сочли этот момент удобным, чтобы ослабить его; собрав большое войско, они напали на латинов и герников, разоряя их страну, так что те были вынуждены снестись с Римом и просить его о защите; римляне были обременены эпидемией, поэтому они ответили просителям, чтобы те взялись за оружие и оборонялись сами, ибо помощи оказать невозможно. Этот случай говорит о великодушии и благоразумии римского Сената, а также о том, что при всех обстоятельствах он желал сохранить за собой право распоряжаться судьбой своих подданных и при необходимости никогда не останавливался перед тем, чтобы поступить вопреки обыкновению и принятым ранее решениям.
Я говорю об этом потому, что раньше этот же Сенат запрещал названным народам вооружаться даже для собственной защиты; если бы его члены были менее благоразумны, подобная уступка казалась бы им унизительной. Но римский Сенат всегда судил о вещах трезво и из двух зол избрал наименьшее: не оказать помощи своим подданным скверно, но так же скверно было бы разрешить им вооружить собственное войско, по вышеназванным и другим понятным причинам; тем не менее Сенат, понимая, что нужда заставит в любом случае взяться за оружие для отпора врагу, нашел достойный выход и пожелал, чтобы они сделали это с его разрешения, потому что, не подчинившись один раз по необходимости, покоренные народы могли обрести вкус к своеволию. И хотя всякому правительству следовало бы совершать подобные поступки, слабые и неразумно управляемые республики не отваживаются на них и не умеют обернуть такие трудности к своей выгоде. В свое время герцог Валентино захватил Фаэнцу и заставил Болонью принять его условия. Затем, собираясь вернуться в Рим через Тоскану, он отправил во Флоренцию своего посланца, чтобы испросить пропуск для себя и своего войска. Во Флоренции стали обсуждать, как следует поступить, и никто не высказывался за то, чтобы дать герцогу такое разрешение. Это было совершено не в римском духе, потому что безоружные флорентийцы не могли помешать вооруженному герцогу пройти через их владения и для них было бы гораздо почетнее, чтобы он проделал это хотя бы по видимости с их дозволения, а не силой; в первом случае позор был бы для них меньше, чем в последнем. Но самая большая беда слабых республик заключается в их нерешительности; ко всем своим решениям они бывают понуждаемы силой и если и получают какую-то выгоду, то должны благодарить за нее обстоятельства, а не свое благоразумие.
Я хочу привести еще два схожих примера, относящихся к делам нашего города в недавнем времени.
В тысяча пятисотом году, когда французский король Людовик ХII вернул себе Милан и хотел отвоевать Пизу, чтобы получить 50 тыс. дукатов, обещанных ему флорентийцами за ее возвращение, он послал туда свое войско во главе с монсеньором Бомоном, который пользовался доверием во Флоренции, хотя и был французом. Это войско со своим полководцем расположилось между Кашиной и Пизой и собиралось идти на штурм; приготовления заняли несколько дней, и в это время к Бомону явились гаванские послы с предложением сдать город французам на следующих условиях: именем короля он должен был пообещать, что город будет передан флорентийцам не раньше чем через четыре месяца. Но флорентийцы решительно отвергли этот вариант, так что сражение состоялось и их войско с позором отступило. Предложение было отклонено только потому, что флорентийцы не доверяли слову короля; по своему слабому разумению они были вынуждены отдаться на его милость, но в то же время не верили ему и не понимали, насколько лучше было бы, если бы король возвратил им Пизу, заняв ее, или открыто отказался ее вернуть, чем ограничивался бы одними обещаниями на будущее, которые они должны были оплачивать. Гораздо выгоднее было для флорентийцев согласиться, чтобы Бомон занял Пизу на любых условиях; это выяснилось на опыте в 1502 году, когда французский король прислал на помощь флорентийцам, против которых восстал город Ареццо, монсеньора Имбо со своим войском; приблизившись к Ареццо, последний вскоре начал вести переговоры с аретинцами, и они согласились сдаться на определенных условиях, как в свое время пизанцы. Во Флоренции это соглашение было отвергнуто, но монсеньор Имбо, убедившись, что флорентийцы ничего не смыслят в таких делах, продолжил переговоры без участия их комиссаров и заключил собственный договор, по которому его солдаты вошли в Ареццо. Флорентийцам он объявил, что они потеряли рассудок и ничего не понимают в мирских делах, потому что, нуждаясь в Ареццо, они должны были предоставить заботу об этом королю, а тому гораздо легче было бы позаботиться о них, имея своих солдат внутри, а не снаружи. Во Флоренции только и слышны были упреки и проклятия в адрес названного Имбо, и так продолжалось до тех пор, пока не стало ясно, что если бы Бомон поступил подобно ему, Пиза досталась бы Флоренции так же, как и Ареццо.
Итак, возвращаясь к нашему предмету, заметим, что нерешительные республики поступают благоразумно, только будучи вынуждены к этому, потому что слабость заставляет их колебаться в случае сомнений; пока какая-либо сила не подтолкнет их к действиям, они всегда пребывают в нерешительности.
Глава XXXIX
У разных народов часто можно наблюдать схожие происшествия
Углубляясь в изучение событий прошлого и современности, легко заметить, что во всех государствах и у всех народов всегда бытовали и бытуют одни и те же желания и одни и те же настроения. Поэтому тот, кто со всем тщанием вникает в прошедшее какой-либо республики, тот с легкостью угадает ее будущее и предпишет ей средства, которые уже использовались древними; если же прежних средств не отыщется, сходство в событиях подскажет ему новые. Но так как читатели истории пренебрегают или остаются глухи к этим соображениям или, даже внимая им, не могут довести их до правителей, в новое время повторяются прежние смуты.
После девяносто четвертого года Флоренция утратила часть своих владений, в том числе Пизу и другие города, и была вынуждена вести войну с их захватчиками. Но поскольку новые хозяева были могущественны, бесконечные траты на войну не приносили никаких плодов; большие расходы вызвали увеличение налогов; повышение налогов – ропот в народе, и так как войной руководила комиссия из десяти граждан, называвшаяся Десять мужей по делам войны, общее недовольство обратилось против этой комиссии, как будто она была причиной войны и военных расходов. Появилось мнение, что если будет устранена комиссия, будет покончено и с войной, так что при новых перевыборах в эту комиссию ее должности остались вакантными; по истечении срока полномочий предыдущих членов комиссии Десяти ее дела были переданы Синьории. Это решение было пагубным, ибо война не только не кончилась, как все ожидали, но отстранение опытных людей, руководивших ею, повело к таким беспорядкам, что, кроме Пизы, были потеряны Ареццо и многие другие местности. Когда же народ понял свою ошибку и убедился, что причина болезни заключается не во враче, а в лихорадке, комиссия Десяти была восстановлена.
Подобное же недовольство поднялось в Риме против деятельности консулов: народ видел, что город без передышки ведет одну войну за другой, и не помышлял о том, что причиной этого являются притязания соседей, желающих поработить его, полагая, что все дело во властолюбии нобилей, которые, якобы не имея возможности расправиться с плебсом в Риме, где его защищает власть трибунов, посылают плебеев во главе с консулами за пределы Рима, чтобы там угнетать их без помех. Все это наводило плебеев на мысль устранить консульскую власть или так ее ограничить, чтобы народ мог не подчиняться ей как внутри, так и вне Рима. Первым, кто попытался издать подобный закон, был некий Терентилл, трибун, который предложил избрать комиссию из пяти человек для наблюдения за деятельностью консулов и для ограничения их власти. Но его предложение вызвало негодование нобилей, полагавших, что с этими должностями они окончательно лишаются влияния в республике и это приведет к упадку державной власти. Однако трибуны проявили такое упорство, что звание консулов было упразднено. В конце концов после ряда попыток все пришли к соглашению – назначать трибунов с консульской властью, но не консулов, настолько титул был ненавистнее действительных полномочий. Такой порядок сохранялся долгое время, пока римляне, осознав свою ошибку, не восстановили должность консулов, так же как флорентийцы – комиссию Десяти.
Глава XL
О создании децемвирата в Риме и о том, что было в нем примечательного; в том числе и о том, как подобные решения могут привести к спасению или гибели республики
Чтобы подробнее остановиться на событиях, связанных с учреждением децемвирата в Риме, мне кажется нелишним рассказать сперва о том, как была создана эта комиссия, а затем обсудить наиболее примечательные стороны этого события, ибо в них есть немало поучительного как для тех, кто желает упрочить свободную республику, так и для тех, кто желает поработить ее. Наше рассуждение прояснит множество ошибок, допущенных Сенатом и плебсом и ущемляющих свободу, а также и других – со стороны Аппия, главы Десяти
