читаете? Как это для чего — чтобы белых бить!
— Это ты верно говоришь, Аркадий, — фронт рядом, — вздохнув, согласился Тураносов. — Ладно, приходи!
Так у бывшего фельдфебеля одним учеником стало больше.
На занятия многие приходили со «своими» винтовками — время было тревожное, в окрестных лесах появлялись бандиты, и партийным работникам было выдано оружие, которое хранилось дома — на случай внезапного нападения.
А вот у Аркадия — не было. Австрийский штык да японская винтовка без затвора — разве это оружие? Так, для видимости. Вот если бы настоящую «трехлинейку»!
Об этой заветной «трехлинейке» он не раз твердил и Николаю Николаевичу, и Буде — Антипычу, а что толку? Никак люди не поймут, что теперь ему, Аркадию, когда он обучается у Тураносова, без винтовки как без рук!
Спросил как-то у Марии Валерьяновны: «У вас лишней винтовки не найдется?» А она даже высмеяла: «На всем белом свете, дорогой Аркаша, ни одной лишней винтовки нет, все при деле».
«При деле»! А что же я, выходит, не при деле? — размышлял Аркадий, возвращаясь от Марии Валерьяновны. — Как на фабрику — так «сбегай, Аркаша», или листовки раздать на вокзале, или газеты по деревням разносить — «поручаем, товарищ Голиков». Это при деле. А винтовку выдать — мал еще, говорят. Обидно».
Но неожиданно повезло.
В тот же самый день, когда его принимали в партию, только вечером, винтовку он получил, настоящую. Спасибо еще Антипычу, а то ничего бы из этого не вышло. Ничего!
Получилось так, что в штабе не хватило красногвардейцев — в патрули по городу. А военный комиссар Чувырин ушел с большим отрядом в направлении Ардатова — там зашевелились кулаки. Вот тут-то старый друг Антипыч и помог Аркадию.
Антипыч пришел в штаб и сказал:
— Есть у меня один человек на примете. Со мной не раз патрулировал третьим — для связи…
Дежурный по штабу искал в столе какие-то бумаги и, не поднимая головы, сказал:
— Ну есть так есть. Что ты мне голову морочишь, давай его сюда и весь разговор!..
— Только того… Оружие у него неважнецкое, товарищ дежурный, — штык австрийский, так, для форса больше.
Дежурный наконец нашел нужную бумагу, поднял голову.
— Мальчишка, что ли, какой опять? — строго спросил он.
Антипыч замялся.
— Да как вам сказать — парень он крепкий, рослый, на вид — лет шестнадцать.
— Шестнадцать? А как фамилия?
— Голиков. Аркаша Голиков…
— Ах Голиков, — протянул дежурный, — что-то припоминаю!
— Он у нас вроде ординарца… — начал было Антипыч, но дежурный его перебил.
— Знаю, знаю я этого парня. Только он с виду крепкий выглядит, а годов-то ему маловато. Вот мы его заявление сегодня разбирали.
Дежурный задумался, что-то вспомнив, и пробормотал: «Впредь до законченности…» А потом решительно приказал:
— Зови!
— Кого зови? — удивился Антипыч.
— Голикова зови, говорю!
Аркадий стоял за фанерной перегородкой и слышал весь разговор между Антипычем и дежурным.
Он тут же вошел в комнату дежурного вслед за Антипычем, щелкнул каблуками и четко, по-военному отрапортовал:
— Аркадий Голиков по вашему приказанию прибыл.
— Ну, Голиков, обращаться с оружием умеешь?
— Так точно, прохожу обучение в боевом отряде…
— Умеет он, умеет, — ответил за Аркадия Антипыч.
Дежурный улыбнулся, потом нахмурился, опять что-то вспомнив, улыбнулся и сказал:
— Значит, впредь до законченности партийного воспитания?
— Так точно, впредь, — ответил Аркадий.
— Ну что ж, ладно. Воспитывать так воспитывать. — Дежурный встал из-за стола и громко позвал: — Зиновьев! А Зиновьев! Принеси винтовку.
За фанерной стенкой кто-то громко кашлянул, потом звякнул затвором, и на пороге комнаты появился красногвардеец. В руках у него была винтовка-трехлинейка образца 1891 года.
Дежурный взял из рук красногвардейца винтовку, погладил ствол ладонью и, посмотрев на ствольной коробке выбитый номер, протянул Аркадию.
— На, возьми, Голиков. Запомни номер — триста две тысячи девятьсот тридцать девять. Оберегай революцию!
— Спасибо, товарищ командир! — чуть не крикнул Аркадий, но потом спохватился: — Есть охранять революцию, товарищ командир!
С того памятного дня Аркадий стал приходить в отряд Тураносова со своей винтовкой. А она была очень кстати — начались учебные стрельбы.
Занимался отряд на окраине города, в березовой роще, около кладбища. Стреляли холостыми патронами. День постреляли, два.
— А когда же боевыми? — спросил Аркадий своего командира. — А то лупим, лупим впустую. Так мы всех покойников скоро разбудим.
— Терпение, товарищ боец, — строго сказал Тураносов. — Придет время — и боевыми.
— Это жди еще, когда придет, — недовольно протянул Аркадий.
— Разговорчики! Приказ есть приказ, — отрезал командир. — И уже помягче добавил: — Подожди, и до боевых доберемся. Ну-ка сбегай лучше за мишенями, вон ту, крайнюю, принеси.
Тураносов любил Аркадия: был он у него хорошим помощником — охотно расставлял мишени, всюду поспевал, а главное, когда стреляли другие, не затыкал уши, как «антиллигенты хлипкие».
На третий день, когда отряд под водительством своего командира снова собирался идти на стрельбы в березовую рощу, Аркадий незаметно для Тураносова заложил в винтовку боевую обойму.
Он вышел на огневой рубеж и, когда Тураносов скомандовал «пли», выстрелил. С березы полетели ветки.
— Это еще что такое? — закричал удивленный командир. — Это что за фокусы?
Опустив голову, Аркадий подошел к командиру. Тураносов взял Аркадия за левое ухо и больно крутанул.
— Какая команда была? Холостыми?
— Иван Кириллович, — пробормотал Аркадий. — Виноват, как есть виноват.
— А люди, ты понимаешь, что люди рядом ходят? Не дай бог, в человека бы выпалил?
— Так я в верхушку березы стрелял, — оправдывался Аркадий. — Ствол у ней вон какой толстенный, пуля не прошибет. А стреляю я метко. Честное слово, метко…
И конечно, сообщи Тураносов об этом происшествии в штаб, за такую вольность Аркадию досталось бы по первое число. Пожалуй бы, и винтовку отобрали. Тут бы уж все припомнили — и как из револьвера через окно дома священника в иконостас стрелял, и как по колокольне пальнул. И тогда бы не видать Аркадию винтовки за номером 302939.
Но Тураносов не сообщил. Только на следующих занятиях сказал:
— Урок тебе будет, герой! Понял? — И, улыбнувшись, добавил: — Впредь до законченности партийного воспитания.
«Ну что ж! — подумал Аркадий. — Урок так урок. Это не в училище, повторять не надо».
В сентябре Аркадия Голикова отозвали из редакции «Молота» в распоряжение уездного комитета партии.
