вообще! Столько народу вокруг, а они при всех.
Парень заулыбался той злорадной ухмылкой, с какой обыватель наблюдает по телевизору за арестом очередного проворовавшегося олигарха.
– А мне послышалось, стреляли.
– Ну, так в Ангела и стреляли! Им-то побоку, они же типа того – бессмертные. Её вырубили, лоху в зубы. Завтра поскачет, небось, на «Марафон» за тёлкой своей. Пойдёшь смотреть?
«Марафон» – эхом отозвалось в голове у Лазаря. Воображение нарисовало трибуны ипподрома, битком набитые игроками, выкрикивающими номер своей ставки, будто это может помочь лошадям бежать лучше.
– Может, и пойду, – ответил Лазарь с ленцой. – Если время будет. А ты?
Патлатый дёрнул плечами.
– Наверное. Борзый чувак, я б на такого поставил. Если б деньги были, – он неприятно рассмеялся.
«Да-вай, девятка! Да-вай, девятка!»
Тема для разговора была исчерпана. Лазарь собрался уходить, но в последний момент нахмурился, как бы вспомнив о чём-то:
– А не подскажешь, где у вас здесь «Марафон»? Мы с девушкой не местные, к друзьям приехали в гости.
В следующее мгновение Яника очень естественно скользнула ему под руку и прильнула к плечу щекой. Лазарь почувствовал аромат её духов и холодные пальцы на запястье.
Чёрт, до чего же натуралистичны всё-таки эти инсоны!
В порыве чувств он наклонился и поцеловал её в висок, что, в общем-то, было совсем необязательно – патлатый хикки на Шерлока Холмса явно не тянул.
– Претенденты записываются на площади Гагарина – это здесь, недалеко. От парка вниз по улице и до кольца. А как бежать будут, тебе уже там расскажут, – некоторое время парень с любопытством рассматривал Янику, потом облизнул белёсый пушок над верхней губой и осведомился: – Обыкновенная?
Лазарь не сразу понял, о чём он.
Зато Яника не растерялась:
– Обыкновенная-обыкновенная. Что, непохожа?
– Ну, мало ли, – патлатый обнажил зубы в улыбке и перевёл взгляд на Лазаря. – Не, чувак, ты не подумай, что я там Ангелов пасу или наводчиком подрабатываю. Просто девчонка симпатичная.
– Спасибо за комплимент, – улыбнулась Яника, и ещё крепче прижалась к Лазарю.
Тот попытался придумать, о чём бы ещё расспросить парня так, чтобы не навлечь на себя подозрения, но ничего не придумал и попрощался. Патлатый махнул напоследок рукой и стал провожать их взглядом. Лазарю не нужно было оборачиваться, чтобы понять: глаза рокера внимательно изучают каждый сантиметр спины Яники в поисках малейшего признака крыльев.
Они не спеша побрели к выходу из парка. Шагов через сто Яника отстранилась от Лазаря, и дальше они шли на таком расстоянии друг от друга, что он больше не мог чувствовать аромат её духов.
2
Они покинули инсон около десяти. Очнулись в душной спаленке Сенса, насквозь мокрые от пота, с пересохшими глотками. Лазарь попытался представить, каково ему было бы в его отравленной ядохимикатами комнате, и почувствовал подступающую тошноту.
К половине двенадцатого вернулась Дара. Влетела в дом на всех парусах, раскрасневшаяся и перевозбуждённая, словно в ресторане вместо мартини в низких бокалах разливали гранёными стаканами энергетический «Ред-Булл» с водкой. Следом за ней в дом вошёл Сенсор, являвший собой полную противоположность подруге – подавленный, замкнутый и молчаливый. Тонкие губы алели смазанной помадой, которую он так и не оттёр до конца. Матвей прибыл последним. Сдержанно поприветствовал всех и быстро ретировался в комнату, явно довольный тем, что умудрился оказаться причастным ко всей этой чехарде и непричастным к её последствиям. Коренастый, Высокий и подстреленный Ангел – все на месте.
Несмотря на не слишком боевое настроение участников заговора, первый этап операции по срыву отношений Дары и Ника прошёл без сучка, без задоринки. Даже лучше и быстрее, чем рассчитывал Лазарь. На поверку темперамент Ника оказался плодородной и невозделанной нивой для подобных трюков: парень был из тех, кто ревнует девушек даже к девушкам и устраивает сцены по поводу и без. Лазаря это ничуть не удивило – ничто не характеризовало незрелость Ника лучше, чем собственнические капризы.
Его душевные муки Лазаря не трогали. Напротив – он был категорически убеждён, что оказывает парню услугу. Конечно же, это была игра в любовь, ничего больше. Когда в отношениях новоиспечённых Ромео и Джульетт исчезает остринка новизны, желание испытать на себе всю палитру любовных переживаний, включая холодные тона, обостряется. Тогда Ромео и Джульетты принимаются искусственно создавать себе условия для проблем, а, преуспев в этом, с упоением малолетних детей, дорвавшихся до любимой игрушки, кидаются в разборки. При этом оба испытывают вполне натуральные побочные эффекты – они ругаются, плачут и страдают (что очень положительно сказывается на доходах сотовых операторов). Потом неизбежно мирятся, но лишь затем, чтобы вскоре зайти на новый круг.
Они играют друг с другом и не понимают этого. Не понимают, что рано или поздно любая игра закончится. Каким будет конец, напрямую зависит от того, как скоро закончится игра. У одних она заканчивается вовремя, у других – раз и навсегда. Что касается Ника, его игра в любовь только начиналась. С одной стороны это играло на руку Лазарю, с другой – Ведущему Игры тоже.
Пока Дарения металась в немой ярости по гостиной, Сенс вкратце пересказал события вечера. Он начал с момента, когда они с Матвеем «совершенно случайно» оказались за соседним столиком того же ресторана, что выбрал Ник – уже навеселе и без подружек. Надо отдать Сенсу должное: свою роль он отработал на пять с плюсом. Матвей тоже не подкачал, хотя и отказывался поначалу принимать участие в этом, как он выразился, «скетч-шоу Монти Пайтона». Даре оставалось подыгрывать, скрипя зубами от злости, неизвестно кому адресованной – Ведущему, Лазарю, самой себе за то, что согласилась на это, вместо того, чтобы послать всех куда подальше.
До сегодняшнего вечера Ник пребывал в святой уверенности, что Дара приходится Сенсу не более чем хорошим другом. После первого «медляка», на который Сенс пригласил её ещё до того, как на столик подали аперитив, от былой уверенности не осталось и следа.
– Облапал меня, как скульптор скульптуру!
Дара стояла посреди комнаты и взирала на Сенса с таким выражением, будто именно он был инициатором сего непотребства. Под гнётом её взгляда Сенс съёжился и смиренно потупился, словно и сам в это верил.
Вся соль заключалась в том, что Дара не должна была оказывать сопротивления. Всё, что от неё требовалось – хохотать, как умалишённая, при каждой удачной попытке ущипнуть её за ягодицу. На этом моменте настоял Лазарь, и, кажется, именно это выводило её из себя больше всего.
В принципе, первого танца уже было предостаточно. Вернувшись за столик, Дара обнаружила Ника в состоянии, близком к нервному срыву. Поданный к тому времени аперитив (чилийское белое сухое Шардене) можно было обновлять, причём оба бокала сразу. К счастью, разгоревшийся пожар был потушен Дарой в зародыше. Каким-то чудом ей удалось убедить Ника, что происходящее на танцполе – не более чем дружеское дуракаваляние. Пока она оправдывалась, от соседнего столика исправно приходили приятные «посылки» в виде пошлых подмигиваний и лошадиного ржания.
И всё-таки Ник поверил. Или сделал вид, что поверил. В любом случае, дорога ко второму акту была открыта. Расчёт Лазаря состоял в том, чтобы ударить как можно больнее, когда они снова заберут эту веру с вероломством…
… налётчиков в масках, – подсказал внутренний голос.
Когда Дара расправилась с двумя бокалами спиртного (теперь она пила мартини «Бьянко»), при этом почти не прикоснувшись к еде, всё повторилось. На сей раз с поцелуями.
