вообще все! Это мощнейшая система давления и слежения. Даже не думал, что это все до такой степени отлажено! И вот эти записи все поднимают. Оказывается, что я читаю психологию и социальную медицину, сектоведение, “Сознание кришны”, “Тайную доктрину”, “Велесову книгу”, “Библию”, кучу других сектантских изданий... Ага! Общаюсь с интеллектуальными людьми, а это говорит о том, что я что-то замышляю. Если б не замышлял – общался бы с баранами! Разговоры постоянно веду на религиозно-политические темы. Когда зэк должен говорить о девках, жратве и наркотиках. Мало того, SS написал порядка десяти писем своим товарищам на волю, в которых рассказывал, что я его убедил, он больше не христианин, а язычник! Во Христа он больше не верует, к родным богам вернулся!
Все складывается в одно. Меня вызывают к операм.
- Ты что у нас, секты открываешь?
- Я? Нет, конечно! Ни в коем случае!
- А почему бумаги приходят, что у тебя тайные организации какие-то? Люди к тебе постоянно разговаривать ходят. Язык у вас сектантский, который даже чесотки не могут запомнить!
- Нет, это не язык. Это просто научные слова. Мне секты-то вообще не интересны. Я же нацист. Выйду – буду организацией политической заниматься.
- Да?
- Конечно! Мне религия не особо по профилю. И без меня есть кому болванов обдурять.
- Ладно, иди, посмотрим.
Оказалось, что меня хотели списать на 22 барак к чурбанам, но не стали и просто зарубили мне все общение, передвижения, сняли с работы, посадили на барак. Дали книжку – сиди в этом кресле, читай. Ходить тебе никуда даже по отряду нельзя, телевизор не смотри. Звонить запретили вообще. Связь с товарищами, пусть и официально прослушечная, так и та пропала!
Полная изоляция. Но почему и нет? Можно и читать, и эксперименты над собой ставить. Тем более на работе, имея доступ к компу, я читал 2-3 часа в сутки. И меня это очень угнетало. Мало самообразовываюсь, много играю. Надо было делать над собой усилие, это положение менять. Но мне помогли и поменяли его радикально. В принудительном порядке.
Попросил из зоновской библиотеки десяток книжек, спрятал их в баул. Положение мое ухудшилось, в бауле книги держать стало нельзя.
Наглухо запретили общаться со всеми, даже с SS. Мы даже жрали в разных комнатах – хотя и семейники. Он личковал в ПВР или дальней секции, а я всегда в ближней. Я доставал баул, вынимал себе порцию продуктов на один раз и через Короля передавал его Сане.
В это время SS получил передачу. Вечером загоняет мне баул, я попробовал сыра, чая с конфетами попил, бутеров с колбасой поел... На следующий день его мама заказала курицу, коржики. Думаю, зачем в баул лазить – и так есть чем мышцы подкормить. На следующий день не лазил, еще день...
Потом, через три дня передают мне баул наш пищевой – смотрю, а он уже почти пустой. Ага! Сожрать пятнадцать килограмм за это время SS не мог чисто физически. Значит жрет Король. А за ним уже было замечено, что он не только по-семейницки кушает. Но и еду раздает. Сам он ничего не получает, ни передач, ни посылок. А угощал чужой едой козлов. Сам-то он был козлом безвольным и мелкоуровневым. А если он кого-то из них угостил, то получал определенный бонус. Какую-нибудь вольность – несколько дней дружелюбнее относились, не ставили сливки на нос или не били пендали. SS ему делал неоднократно замечания “Ты еду-то не раздавай, придурок! Ты понимаешь, что ты их кормишь – они тебя все равно своим не считают. Пользы-то от этого даже тебе нет!” Да, все понимает, больше не будет. Пока я работал в колледже – меня эта баульная движуха мало интересовала. А тут делать нечего. Весь барак как на ладони! Надо шероховатости устранять. Баул-то пустой уже. Ладно, родился хитрый план. Я вообще трогать его не буду.
Ем себе курочку – по одной ножке или грудке в день. Двух куриц как раз на неделю хватало. Чтоб хоть по чуть-чуть но белка получить. Заниматься-то мне уже запретили. Так что этого вполне хватало. А из вкусностей – чай с коржиком. Одна чашка с одним коржиком. И не растолстеешь, и все-таки вольная пища. Большего и не надо.
Месяца полтора я так сидел. Говорить, думал, вообще разучусь! Голосовые связки начали атрофироваться опять. Общаться со мной мужикам было нельзя, а козлы не рисковали. На всякий случай. Пушкин же, который бы и рискнул, был не с нашего барака и заходить не мог.
Сидя на бараке в списанном состоянии я понял, что эта зона – не такое сахарное место как, мне казалось, когда я работал в колледже. Раньше мне говори, что все постоянно чешутся, друг за другом точкуют, все руг на друга стучат, что шага нельзя ступить, чтобы за тобой не записали, чтобы на тебя не нажаловались. Мне казалось, что это преувеличение, фигня, прикол такой. Потому как у меня было добро на очень многое, на все эти доносы просто закрывались глаза. А сейчас, когда я оказался в таком положении – практически под следствием – за мной следили вообще все чесотки барака! Я сидел в секции и все это замечал. Когда работаешь, во-первых все пофигу, во-вторых ко мне было запрещено заходить в компьютерный класс, в-третьих у меня было добро играть в свободное от заданий время, я просто на всех клал хуй. Но когда сидишь на бараке – замечаешь, что все по-другому. Со мной в секции постоянно находился, как бы случайно, то один, то второй, то третий, то четвертый, петух. Они, как я говорил, самые активные чесотки. Сижу я, читаю книгу. Подходит ко мне обиженный, который за всю жизнь прочитал, может, одну книгу – и ту в школе:
- Ууу, Макс, книгу читаешь?
- Да.
- Это уже какая по счету книга?
- Наверное, пятнадцатая.
- Это за всю жизнь или за месяц?
- Ну, за всю жизнь 20-я, наверное!
- Нихуя себе за всю жизнь 20 книг прочитал? Зачем тебе столько?
- Чем больше прочитаю, тем умнее буду.
- Ты же и так умный!
