реальным пацаном. Такой авторитетный дагестанец. Зовут Абакар. Привезли с зоны. Отсидел он уже лет шесть. Пообщались. Так и так, спортом занимаемся, режим такой-то, связи в тюрьме в этой нет. Он не может понять, как это в тюрьме ничего нет, и все по режиму! Он сидел в Дагестане, на зоне, где за деньги есть все, – кушал баранину, яички, творог, занимался постоянно. Он как снял майку, я чуть не упал! Никогда не видел вживую такого прокаченного человека. Мастер спорта по САМБО, рукопашкой занимался. Тренированный как хрен знает что. Самому под сорок лет, небольшого роста, весит, может быть, семьдесят пять, но при этом весь проработанный.
Рассказал, как сидел. Рассказал, зачем привезли. Стали вместе заниматься. Он занимается вообще, как псих. В общем-то, из-за него я довел свои тренировки до трех с половиной часов в сутки, потому что это заразная вещь. Просушился, у меня стал виден и пресс, и все косые мышцы живота. Нормально, сейчас бы белка еще немножко. На воле же никогда столько не занимался. Если бы я три с половиной часа в сутки на воле торчал на стероидах и с протеинами, я бы мог уже участвовать в соревнованиях по бодибилдингу. На воле же не будешь столько времени тратить, там другие дела. А здесь делать нечего, но эффективность тренировок крайне низкая. Пища не та... Огорчительно.
Буквально в это время у меня начались слушания, стали возить раз в неделю на суды.
Путешествие из Москвы во Владивосток.
Перевели в камеру №310. Это знакомая мне пятиместка, но сидели мы там вчетвером, я, Глеб, Абакар и Володя. Володя – контрабандист, подельник китайца Юнфэя, глава российской фирмы, которая эти шмотки возила. Совсем не бомж, коттедж на Рублевке, на территории Москвы. Нормально стоит, с деньгами все замечательно. Веселый мужик, хотя срок ему корячится неплохой, но много уже перенес. Этап во Владивосток. Опера не могли его законными методами расколоть, зарядили его на очную ставку с какими-то пограничниками, на следственные действия во Владивосток. И он поехал. Этапом ты не можешь пересечься с адвокатом, тебя не могут навещать родственники, ты не можешь написать жалобу, потому что на этапе ты, видимо, ни в чем не нуждаешься. И никакую правовую помощь тебе никто не оказывает. Тебя можно избить, – никто тебя не увидит, никто никогда не даст пройти медицинское освидетельствование. Туда ехал месяц. И почти месяц его пытали в разных камерах на пересылках, током били, пакет на голову одевали! Причем делали это зэки! Козлы-гады. Он доехал до Владивостока, там провели какие-то бесполезные следственные действия и назад его самолетом в Москву вернули. Он приехал с этого этапа ошеломленный совершенно. Тем не менее, он сохранил бодрость духа, – ходил, смеялся, прикалывался. Причем коттедж у него тоже в Крылатском, то есть мы с ним с одного района, хотя, естественно, никогда не пересекались и пересечься не могли бы. Я хоть и жил на Рублевке, но у меня там квартира в обычном 17- этажном доме, и никто бы меня в охраняемый поселок просто не пустил. А тут пожалуйста – вот она социальная сеть ФСИНа.
Эксперименты в боксе суда.
На суды стали возить меня раз в неделю. Частенько суд просто переносился. Я приезжал, а адвоката моего нет. Все, суд переносится на следующую неделю. Происходило это потому, что мой адвокат, Александр Васильев, участвовал в деле “Рыно-Скачевского”, а их судили четыре дня в неделю с присяжным заседателями. Суд надо мной мог происходить только по пятницам, а судья делал вид, что этого не замечала и назначала заседания на любой день недели, который ей в голову придет. Раз нет адвоката, так и нет. В принципе, всем по фигу, потому что в зале появлялся только я и адвокат моего подельника. В такие дни мне не очень нравилось. С утра выходишь, сидишь в отдельной камере, потом едешь в автозаке часа три, пока до суда доберешься, потом сидишь в боксике, ждешь когда тебя отведут на суд, заранее зная, что суда не будет, слушаешь, что заседание назначено через неделю, и сидишь опять до вечера, ждешь автозака. Естественно, в боксике делать мне было нечего. Сажали меня всегда одного, чтобы я ни с кем не мог пересечься, поговорить. Специзоляция, спецтюрьма. Не положено.
Но я и тут ставил эксперименты. Во-первых, в судные дни я всегда голодал. Чтобы, сидя в автозаке, не искать бутылочку, куда поссать, я с утра не пил воды, не ел каши, ничего – чтобы был пустой желудок. Такая мини-голодовка. Плюс я еще худел целенаправленно, поэтому железно раз в неделю устраивал себе разгрузочные дни и не ел ничего и по приезду в камеру. В этом боксике я тренировался, пресс качал, растяжку делал, ногами махал. Там длинный такой боксик, метров шесть в длину и полтора в ширину, все время накиданы бумажки какие-то и на стене мелом нацарапано: “Сорите, братцы!” Думаю, интересно. Взял у приставов веник, совок, пакет попросил, все в боксике убрал, надпись оставил. Приезжаю через неделю. Опять то же самое: накиданы пакеты, коробки от сухих пайков, бутылки, бумажки, газеты – намусорено. Думаю: “Проведем эксперимент дальше”. Все убрал, подмел. Стер надпись и написал: “Не сорить!” Прямо по-ментовски, с восклицательным знаком и подписью “Администрация”. Приезжаю через неделю, нагажено вдвое больше! Так, интересно. Опять все убрал, написал: “Не сарите, братцы. Самим же сдесь седеть!”. Как будто свои же зэки написали, – кривыми буквами, с грамматическими ошибками. Приезжаю через неделю, все чисто. Офигеть! Все-таки социальная психология реально работает. Людей же можно просчитывать с точностью до миллиметра. Когда писал “Не сорить!” – был уверен что
насрут, думал даже кучу навалят под этой надписью, я лично так бы может и сделал.
Артур Рыно.
Как-то еду я в автозаке, смотрю, около какого-то суда менты заносят сложенный велосипед. Думаю: “Идиоты, велосипедиста какого-то взяли что ли?! Подвезти решили, денег срубить?!” Присмотрелся, это инвалидная коляска. Затаскивают человека, а он есть только по пояс, дальше все обрублено, не то, что ног нет – даже жопы. Затащили его. Я понимаю, что его в суд везут.
Что за статья?
Да, вот, 162-ая, разбой.
Как он мог кого-то ограбить?! Он весит тридцать килограмм и не может ходить. Повезли судить.
Едем, вроде весело, суд к концу подходит. Тут пересадка в районе Мосгора, и вылезают ребята, называют фамилии:
Рыно.
Ну-ка, фамилия знакомая! Смотрю, лазит к выходу мимо меня Артур, я успел только по спине его хлопнуть:
Держись!
Еще один бритый за ним лез, кто-то из его подельников. В автозаке не видно ничего, там темнота, курят. Пожал ему руку:
Давай, удачи!
Кто, чего – не знаю. Знаю, что с Артуром пересекся, значит суда сегодня не будет. У них слушания идут, а адвокат мой в их деле задействован. Мне, видимо, опять придется просто так прокатиться. Приехал в суд. Как обычно в боксике позанимался.
