прежнего стучали ножичками по вечным огурцам и опускали руки в ледяную воду, где матово светились картофельные валуны.
Галка-Палка вела экскурсию подробно и неспешно, будто вокруг была не рядовая заводская кухня, какие тогда кипели по всему СССР, а минимум дом-музей великого русского писателя. Ученики надолго застывали перед вонючими ведрами и квадратными мойками, а Гришу нашего удивило, как много всего, оказывается, делается поварами заранее. Спустя годы, принимая хозяйство в культовом ресторане «Модена», шеф-повар Малодубов вспомнил ту первую, грандиозную и вместе с тем убогую кухню, где были совершены его самые важные открытия.
Там, в кислых облаках капустного пара, Григорий Малодубов понял, что будет поваром, только поваром и никем, кроме повара.
Продукты любили его, ножи ложились в руку так удобно, будто это была не человеческая ладонь, а ладно подогнанная выемка, ну а Гришины кулинарные сочинения в скромные советские времена гляделись открытием гастрономической Индии. И, бог с ней, даже Америки.
Галка-Палка до самой смерти жарко гордилась учеником. Кто бы еще смог из тесных декораций советской столовки выпорхнуть в дали заграничных рестораций и потом плавно осесть на главной должности в самом престижном заведении города?
В техникуме от Гриши разве что сияние не исходило: соученицы старались не смотреть на его прыщи, зато вовсю следили за руками – как скептики за фокусником. И все равно не могли раскрыть секрета – призвание поманило Гришу пальцем, пересохшим от постоянного мытья, изрезанным и обожженным, каковыми, собственно говоря, пальцы и должны быть у действующего повара. Вскоре Малодубов делал сам практически все, кроме хлеба и мороженого – да и этому научился.
Родители его привыкли и даже радовались – поначалу Гриша и дома готовил как одержимый, вытеснив маманю с кухни в спальню, где она теперь уютно отдыхала за детективами и сериалами. А сын очень вовремя подавал ей то чашечку кофе с ореховым тортом, то шоколадные блинчики, а то вдруг коньячный пудинг, какого Малодубовы отродясь не едали. Вот вы бы – не радовались?
И никогда в жизни гениальный повар Гриша Малодубов, у которого за все время кухонной славы не случилось ни единого серьезного провала, не поверил бы, что однажды призвание обернется к нему задом, а к лесу передом.Гриша только начинал тогда трудиться су-шефом в «Эдельвейсе». Все силы в этом ресторане были ухнуты в пользу дизайна помещения и красивой одежды ганимедов: на собственно кухню у хозяев не хватило пороху. Сейчас об «Эдельвейсе» у нас в городе никто не помнит, но лет десять назад это было знаменитое место! В конце концов вкусно поесть можно дома или в узбекской забегаловке, но где вы встретите меню, вырезанные на деревянных дощечках? А клетчатые фартуки, которые там давали вместо салфеток? И живой, живее всех живых, огонь в камине, облизывающий дровишки, как кошка облизывает своих пока еще не утопленных котят…
На кухне между тем царили разор и катастрофа – и поддерживал все это в рабочем, так сказать, состоянии высокооплачиваемый столичный повар Анатолий Градовский. В столицах Градовский не удержался, сполз, как чулок по ноге небрежной дамы, к нам в провинцию – и пустил мощный корень в ресторане «Эдельвейс». Ганимеды сплетничали, что корень этот очень активно обихаживала жена хозяина лавочки Эльвина Куксенко, практически жившая в «Эдельвейсе» и коротавшая в ресторане замужние вечера.
Гриша не хотел слушать сплетен: ему претили разговоры про внебрачные амуры. Он и кино про супружеские измены не мог смотреть. Мучился, представляя Нателлу с чужим мужиком, и страдал страшно.Уцененный повар Анатолий Градовский, знакомя Гришу с трудовым коллективом, брал каждого за шкирку, как напроказившего кота, и подталкивал вперед:
– Вот это наша Даша, фейнер, блин, кондитер.
– А это – Стелла-овощерезка.
Стелла походила скорее на стелу – плоская, высокая, с широкими плечами, она терпеливо сносила дурные манеры шефа, явно к тому же подсмотренные у кого-то уважаемого. В момент знакомства Стелла трудилась над салатами из редьки – и от тепловато-гнусного, зубного духа в комнатенке было нечем дышать.
Градовский очень вовремя увел Гришу к рыбной девушке Анжеле, а впрочем, у нее пахло еще пуще.
– Анжела, наша рыбка. Царица разделки, враг чешуи. Маша и Наташа – посудные принцессы.
Гриша старался не смотреть в глаза работницам, ему стыдно было за глупую грубость шефа – вот удивился бы он, подсмотрев в этих глазах не отвращение и ненависть к начальству, а самую что ни на есть искреннюю женскую симпатию!
Градовский умел нравиться дамам. Он не любил людей и не подозревал, что им бывает больно, а такие обычно нравятся. Зато как повар Градовский был середнячок. Голая техника – ни на одной струне, ни на двенадцати никогда не сыграет так, чтобы сердце зашлось. Это встречается у некоторых писателей – и метафоры на месте, и сюжет крепок, будто броня, и тема актуальная, а души – не хватает. Нетути! И все распадается без нее, без этой души, – все разваливается по страницам, словно в плохо склеенной книжке.Начав работать су-шефом, Гриша сразу понял, что к чему в «Эдельвейсе». В кухне Градовский появлялся редко, капризничал зато часто и сам готовил в основном только то, что умел, а удавалось ему немногое. Ребра гриль, грибной суп, четыре тривиальных салата, яблочный пирог с мороженым, и тот, кстати, делала кондитер Даша под немигающим присмотром шефа. Детский сад!
– Рыбу я не люблю, – признавался шеф Грише, – да и какая у вас тут в Сибирях рыба?
Гриша кривил рот – ну и что? Ему тоже не все продукты нравятся, но для шефа такие вольности недопустимы. Тем паче что и в Сибирях при желании можно найти приличную рыбу – не все меряется лососями, хотя, спору нет, мерка эта очень удобная. Гриша мог за пять минут доказать Евгению, как тот не прав, но у него каждая дневная минута на счету. Надо было искоренять заведенные Градовским порядки, держать в тонусе трудовой коллектив, составленный из девушек и женщин сложной судьбы, наконец, надо было освежить опостылевшее всему городу меню «Эдельвейса». Люди привыкли ходить по ресторанам, и одних лишь дизайнерских изысков им уже явно не хватало.
Так что покуда расслабленный Градовский развлекал Эльвину Куксенко, влюбленную в него по самую свою макушку, осветленную в лучшем городском салоне красоты, Гриша Малодубов сочинял первое авторское меню, вдохновленное сияющим светом Италии.– … Ах, Италия! – вздыхала Нателла, глядя на снежный сугроб, из которого им предстояло выкапывать машину. – Как хорошо там было, помнишь, Гриша?
Гриша помнил. До сих пор горло перехватывало от аромата моденского уксуса – коричневого, как шоколад. Влажное, будто рисовое поле, ризотто, мясистые ломтики белых грибов и желтая сочная полента. И флорентийский бифштекс! Когда его проносили мимо, Нателла буквально катапультировалась с места и ткнула пальцем в дымящуюся – чужую, между прочим, порцию: «Хочу!»
Меню свое Гриша назвал просто, но с горчинкой: «Сказки об Италии». Пасту он отлично делал сам, а для хорошего соуса, как известно, нужны только фантазия и стремление к утилизации завалявшихся продуктов. В Модене знакомый повар научил Гришу готовить соус с вялеными помидорами, и у Малодубовых с тех пор всегда водились душистые и морщинистые, как щека любимой бабушки, томаты. Ну а лук, чеснок и зеленушечка в России не проблема – вот вам и паста № 1, названная в честь Нателлы.
– Спагетти с нутеллой? – хмурился залетный
«Су», впрочем, вскоре отпало – сошло легко и безболезненно, как кожица с запеченного перца.
Салат из разноцветных перцев с обжаренными кедровыми орешками и моденским уксусом Гриша назвал попросту – «Модена». Суп из белых грибов с фенхелем – «Тосканская мелодия». А флорентийский бифштекс (почти получился, почти правильно!) и тирамису повар никак называть не стал – они сами себе имена, вот имен-но! Еще несколько блюд – и можно представлять новое меню.Единственный вопрос: как сказать об этом Градовскому? Разомлевший в хозяйкиных объятиях, как сытый кот, шеф давным-давно впал в творческую летаргию, но не зря внешностью Евгений напоминал крокодила – они тоже не двигаются многие часы, зато потом как прыгнут! Костей не соберешь.
Преданная Ленка Палач советовала пойти напрямую к Эльвинкиному мужу, но благородный (хотя с виду о нем такого и не скажешь) Гришаня никогда не смог бы начать сольную карьеру с подлостей. Нет! Благородный су-шеф Малодубов дождался, пока окончательно расслабившийся Градовский уехал с Эльвиной на курорт, и в их отсутствие опробовал меню на желудках трудового коллектива, Нателлы и ее знакомых журналисток, насколько прожорливых, настолько же и болтливых.
Это была прекрасная идея – позвать пишущих девиц на огонек и накормить под Челентано так, чтобы даже в животах у них урчало исключительно на итальянском языке! Нателла в то самое время пристреливалась к профессии гастрокритика – ей нравилось пробовать от всего помалу и оставлять еду на тарелке, что Гришу раздражало бы в любом другом человеке, но всегда прощалось восхитительной Н. Наталья Восхитина – такой псевдоним сочинила для себя Нателла, подписав им первую
