симпатии и доверия к этой «сов. власти», а напротив, испытывающие отвращение к проводимому ею «красному террору», к политике развала экономики и культуры великой державы. Это свое инакомыслие они и выражали — чаще в разговорах, иногда — в листовках, которые, как правило, не покидали квартир их составителей. О существовании организации, которая ставит своей целью оказание моральной и материальной поддержки гонимым и преследуемым, с одной стороны, и — разоблачение преступлений большевиков, с другой, — в Петрограде знали, действительно, многие. Вот почему для следователей еще не составило большого труда «набрать» в «шпионско-белогвардейский заговор» большое число людей. Наказание всем этим людям было несоизмеримо с их «преступлением».
Напомню еще раз обвинительное заключение в отношении жены профессора В. Н. Таганцева — она как раз проходила по названному выше делу о «Явочных квартирах» (что естественно, поскольку муж —- глава заговора, его квартира — «явочная», и жена — «держательница» «явки»):
«...активная участница Петроградской боевой организации, подготовлявшей вооруженное восстание против советской власти, применявшей методы экономического и политического террора и поддерживавшей сношения с иностранными разведками (финской, английской, американской и др.), была осведомлена о ее целях и задачах...»
Милая, красивая, образованная и интеллигентная женщина, любившая Россию, свой город и своего мужа, была расстреляна на основе заключения, данного особоуполномоченным ВЧК Аграновым...
Агранов считался в органах «классным специалистом», и его мнение стало решающим.
Но есть какая-то скрытая драматургия в столкновении документов, в диалоге исторических источников. Сравните спустя 70 лет заключения особоуполномоченного ВЧК Агранова и рядового уполномоченного Петрогубчека, который писал в ходе следствия свое мнение:
«Таганцева Надежда Феликсовна... как жена Таг. В. Н., в... подробности могла быть не посвящена, т. к. исключительно была занята своими детьми и хозяйством. Доказательством ее непричастности к самой организации служит то, что, имея возможность уничтожить переписку В. Н. во время засады, не сделала этого, т.к. не знала о существовании таковой».
Все равно ее расстреляли. Как и еще 30 человек.
«Похитители динамита»
Были среди маленьких дел и такие, что почти сразу же, извините за банальность, развалились как карточные домики. Банальность здесь так и просится. Так и видишь этого примитивно мыслящего следователя, пришедшего из половых или охотнорядцев, не ради идеи, а за хорошим пайком, — вот сидит он и, наморщив узкий лобик, строит летним вечером 1921 г. карточный домик на канцелярском столе в своем кабинетике в «Большом доме». А карточная- то постройка все рассыпается и рассыпается...
Так рассыпалось, не успев сцементироваться суровым приговором, «Дело о хищении динамита с завода технического строительства». К уголовной ответственности по нему были привлечены 13 человек. И так крутили это дело, и этак. Очень уж соблазнительно найти шпионов и террористов на таком взрывоопасном предприятии. Очень уж легкой добычей казались люди, на нем работающие и не имеющие по всем пунктам чистой биографии. Казалось, пугнуть, постращать — и посыплются признания в том, что давали порох для пороховниц «начальника террора» Орловского, что совали пакеты с порохом в профессорский портфель В. Н. Таганцева, что ночами, под пиджаками и блузками, выносили с завода по крупицам тот самый порох, который потом так жарко жахнул под памятником товарищу Володарскому...
Но... Что-то там не склеилось. Доказательств, как обычно, никаких не нашлось. Свидетелей, готовых подтвердить измышления следователей, — тоже. Вроде бы, оставалось пойти проторенным путем — несмотря на отсутствие и того, и другого, приговорить к... Но — последовали три по становления Президиума губчека от 14.07, 17.08 и 3.10.21, и 13 невинно арестованных «после проведения предварительного следствия и ввиду отсутствия каких-либо доказательств совершения ими преступлений» — были освобождены... Что-то там не сработало, в механических шестеренках следствия, — заело... Возможно, была какая-нибудь рекомендация сверху? Ни раньше, ни позже все это не сра батывало. А тут могло и сработать. История таинственная, но я посчитал своим долгом упомянуть и ее. Ибо пытаюсь воссоздать объективную картину правосудия в «незабываемом 1921 г.». И справедливости ради должен признать — бывало и такое: освобождали по «отсутствию доказательств совершения преступлений»...
«Савинковские связи»
В эту группу включили несколько человек, арестованных уже в августе 1922 г., то есть почти год спустя, когда было вчерне закончено дело о «Петроградской боевой организации» и главные ее руководители были расстреляны. Им инкриминировали установление и поддержание связей между «ПВО» и Савинковским «Союзом освобождения Родины и свободы».
Как и предыдущие, «дело» это имеет свою изюминку, иначе я не рискнул бы предлагать его читателям. Мне видятся здесь даже две «изюминки».
Первая — в том, что у «Петроградской боевой организации не было, да и не могло в силу ряда причин быть никаких связей с «савинковцами».
И прежде всего потому, что «организация» профессора В. Н. Таганцева не была «боевой», не ставила перед собой целей вооруженным путем захватить власть в стране, с отвращением относилась к любым видам террора, «красного» ли, «белого» ли. И сам В. Н. Таганцев, и его единомыш ленники, привлеченные к «делу», на допросах эту мысль постоянно подчеркивали. И, заботясь о своем честном имени (чего никак не могли понять следователи — арестованным бы о жизни беспокоиться, а они — о чести!), Таганцев, как помнит читатель, даже ставил одним из главных условий своей готовности давать показания — требование четко отмежевать его и его организацию от «савинковцев», которые были связаны с «польским генштабом» и, судя по всему, вели разведывательную работу против России, на что Таганцев и его единомышленники никогда бы не пошли. Кроме того, террористические методы «савинковцев» были неприемлемы для людей чести — интеллигентов, офицеров русской армии и других реальных, а не вымышленных участников «Петроградской организации».
Вторая «изюминка» заключается в том, что между «савинковцами» и «таганцевцами» было так же мало общего, как между «савинковцами» и, скажем, «аграновцами» или «артузовцами».
Сам Борис Викторович Савинков, обманом «заманенный», арестованный, приговоренный к высшей мере наказания, которая ему, однако, в отличие от большинства совершенно невинных «таганцевцев» была заменена десятью годами лишения свободы, писал в письмах из Лубянковской тюрьмы, что встретил здесь «не палачей и уголовных преступников», а «убежденных и честных революционеров, тех, к которым я привык с моих юных лет». И далее: «они напоминают мне мою молодость — такого типа были мои товарищи по Боевой организации».
И он действительно имел возможность убедиться в этом большом и трогательном сходстве, когда столь близкие ему по духу (и коварству) «убежденные и честные революционеры», официально приговорив его «всего лишь» к тюремному заключению, через некоторое время после торже ственно замененной казни — есть ведь и такая версия — сбросили его в пролет тюремной лестницы. И у него было несколько секунд полета, чтобы поразмыслить над тем, что «красный» и «белый», эсеровский или эсдековский террор — всегда террор. У которого всегда одни и те же грязные, эгоистичные цели и грязные, кровавые методы, не имеющие никакого отношения к цивилизованному обществу и правовому государству.
Такие вот «савинковские связи» должны были распутать петроградские следователи. Задача, прямо скажем, непростая. И хотя доказывать недоказуемое ученики Зиновьева, Агранова, Артузова в Петрограде давно научились, на сей раз поначалу зашли в тупик. Приказано дока зать связи между организациями Таганцева и Савинкова. А связей — нет... И 30.08.22 совершенно обескураженный уполномоченный 1-го спецотделения ОКРО ПП ОГПУ Абрамов направляет «Дело» на расследование в Ревтрибунал ПВО и Балтфлота. Помогите, мол, товарищи, сам не справлюсь. Там бы и
Вы читаете Заговор, которого не было...
