Заговор, которого не было...

«Думай, Серега, думай, выбирай наименьшее зло», — говорил себе Дробов.

—

В Самаре?

— 

В Самаре. И не тяни время, Дробов, все равно при­дется на этот вопрос ответить...

—

Ну, был я в Самаре...

—

Один? С братьями Ахтаевыми? Когда? В ноябре 1989? Отвечайте!

—

Я прошу, это... Ну, значит, время на размышление.

—

Дам я вам время на размышление. Но сейчас вы мне ответите на эти вот простые вопросы. Заметьте, я не спра­шиваю, что вы там делали. Я не утверждаю, что в ноябре 1989 года вы с братьями совершили в Самаре какое-то пре­ступление. Пока не утверждаю, не спрашиваю, не говорю. Поразмышляв в камере, вы мне и сами завтра ответите утвердительно на все мои вопросы. А пока скажите... были?

-Да...

—

В ноябре 1989 года?

—

Кажись да.

—

Кажись или точно — в ноябре?

—

Да, в ноябре. Точно.

—

Один или с братьями Ахтаевыми? Вы и сами понима­ете, что свидетели у меня есть. Но когда я приведу их сю­да, зачем мне ваше «чистосердечное» признание? Так с братьями?

—

Да. Разрешите в камеру. В камеру прошу, гражданин следователь!

Коржев нажал кнопку вызова контролера.

—

Уведите его в камеру. Только не в общую, из которой привели. Но проследите, чтоб режим питания был общим. Просто подследственному нужно до утра побыть одному. Так, Дробов?

Ночь в одиночке хорошо располагает к размышле­ниям.

И к воспоминаниям.

Самое интересное, что у Коржева ничего на

Дробова и братьев Ахтаевых по самарскому убийству не было. Как го­ворится, четко «на понт» брал. Или, говоря научным язы­ком, создавал у подследственного несколько преувеличен­ное представление о своей информированности по конк­ретному эпизоду дела.

Но Дробов легко пошел в ловушку.

А наутро еще одна новость.

Роман Ахтаев нашелся...

И где бы вы думали? В зоне.

Его искали по всей стране, во всесоюзный розыск был Роман объявлен. А он спокойно «рубал пайку на шконке» в одном из мордовских лагерей.

Ну вот не верил Коржев в такие случайности и все тут! Пролили моря крови, поубивали людей, похитили автома­шины, с прибылью продали, а потом вдруг пошла у разбой­ников накладка за накладкой?

Точно так же как Дробов, скорее всего, «сел» за инсце­нированное изнасилование своей сожительницы, и Ро­ман, скорее всего, картинно-демонстративно «уронил» из- под плаща якобы плохо закрепленный обрез, выходя из кафе одного из приволжских городов. Проверили местные сыскари — ничего, кроме отсиженных сроков и снятых су­димостей, за Ахтаевым в этом городе не было. А за хране­ние и ношение оружия срока тогда давали совсем слабые. И свидетели, и вещдок налицо, да и сам мазурик во всем чистосердечно признался. Проверили «ствол» — свежий, не было на нем крови. И пошел Роман по этапу в Мордо­вию. И главное, иногда невинные люди годами суда ждут в СИЗО, а тут уронил «ствол» — и в СИЗО, и тут же суд, и — по этапу.

Не сомневался нисколько Михаил, что оба инсцениро­вали незначительные преступления, чтобы попасть на зону. Опытные зеки так нередко делают, чтобы уйти от на­стойчивого преследования прокуратуры и уголовного ро­зыска по «убойным» статьям.

Все бы, возможно, и вышло. Искали бы, искали братьев на воле, а Роман себе на нарах припухает.

Кабы не дотошный следователь облпрокуратуры Миха­ил Коржев.

Он ориентировки подробнейшие разослал не только в органы прокуратуры всего региона, но и в лагеря СИЗО и тюрьмы. Не сидит ли у вас такой-то?

Из этой мордовской лесной колонии и ответили:

— 

Сидит. Ни в чем плохом не замечен. Не в «отказни­ках», почти ударник, работает на лесоповале. Порядок в колонии не нарушает. Допрошенный по вашей ориенти­ровке все, однако, отрицает.

— 

Ну, это он там отрицает. Как-то здесь разговор пой­дет... — решил Коржев. И «выписал» Романа Ахтаева в Ки­ровскую областную прокуратуру, по месту «отсидки» в СИЗО подельника. Но, конечно, поместил так, чтоб обме­ниваться «малявами» они не могли. Но чтоб очную ставку можно было провести без проблем.

Не один день задушевно беседовал Михаил Коржев с обоими убийцами, и так их ковырял, и этак, и очные ставки устраивал, и между собой, и с самарскими свиде­телями.

Добился своего.

Первым сдался Дробов.

Но сдался не перед психологическим прессингом молодого, но уже опытного следователя, а будучи же­стко припертым к стене убедительными доказательст­вами.

Ведь пока Коржев вел с подследственными беседы в СИЗО, сыскари-опера из уголовного розыска двух област­ных УВД напористо шли по следу, собирая все новые и но­вые факты. Коржев знай поручения расписывал. Инфор­мация пошла. И Коржев приходил на каждый допрос под­ готовленным.

После принципиального признания обоих подслед­ственных картина самарского убийства стала выглядеть так ясно, словно Коржев сам присутствовал при очередном преступлении банды Ахтаевых.

Впрочем, банда и без Коржева стала на одного человека больше. К младшим братьям присоединился старший в се­мье — Александр.

А его показания удачно дополняли красноречивыми деталями скупые показания Романа Ахтаева и Сергея

Дробова.

Словом, «по Самаре» Михаилу все было ясно...

Убийство в Самаре

После признания подследственных убийство стало выг­лядеть следующим образом.

Предупрежденный «малявой» от Романа Сергей Дробов 8 ноября 1989 года вылетел в Симбирск.

В аэропорту его ждали братья Роман и Вениамин Ахтаевы. На такси приехали домой. Выпили. Но немного. Все были возбуждены, нервничали.

—

Тачка заказана? — спросил Серега.

— 

Заказана. Не боись, покупатель верный. Даже зада­ток дал.

—

Опять азер?

—

А чем тебя азербайджанцы не устраивают? А? Чем?

—     

Да ничем, ничем... В смысле, что устраивают. Чего ты завелся-то с