день ушедший похож на день приходящий. Легче не бывает. Вчера он решал или участвовал в разрешении не менее важных вопросов.
Вчера, например, он был взволнован неожиданным и сердечным признанием Главного маршала авиации Константина Андреевича Вершинина: «Я много учился у вас, Николай Петрович, и многим вам обязан».
Константин Андреевич явно переоценивал роль Каманина в собственной жизни, но Николай Петрович не отреагировал на этот, как ему показалось, незаслуженный комплимент и только ночью почему-то разволновался и долго не мог уснуть.
Нынешнего дня ждали все: после контрольного проверочного полета с Владимиром Сергеевичем Серегиным Гагарин вылетит самостоятельно. Если позволит погода, он совершит на самолете МиГ-17 два самостоятельных полета.
Каманин хорошо знал уровень личной профессиональной подготовки Гагарина и был совершенно спокоен за результаты первых, после долгого перерыва, его самостоятельных полетов. Накануне он лично проверил подготовку Юрия Алексеевича.
Шло время, начались мероприятия, на которых надлежало Каманину быть, а он все сидел в кабинете и напряженно-выжидательно посматривал на телефоны. Они молчали. Потом зазвонил один телефон: Николай Федорович Кузнецов сообщил, что Гагарин с Серегиным в десять часов девятнадцать минут взлетели на самолете УТИ-МиГ-15 бис.
Теперь, когда начался летный день и Юрий Алексеевич находился в воздухе, следовало бы заняться другим делом, но Каманин ждал сообщения с аэродрома. Оно пришло в десять часов тридцать две минуты: потеряна связь с самолетом Гагарина, пропала отметка самолета на локаторе индикатора кругового обзора.
Сообщение тревожное, предостерегающее, но оно не вызвало у опытного авиатора, человека, прошедшего большую жизненную школу, особого волнения. В жизни Н. П. Каманина бывали случаи, когда ему приходилось переживать подобные ситуации. Летчики, как правило, принимали грамотные решения и действовали уверенно и спокойно. Они или садились на вынужденную посадку, или, если их жизни угрожала опасность, катапультировались.
Серегин, в опыте и зрелости которого Николай Петрович не сомневался, непременно примет правильное решение. Каким оно может быть?
Как бы достаточно хорошо Земля ни знала положения на борту самолета, лучшая информированность всегда у летчика.
— Продолжайте запрашивать, — сказал Николай Петрович, — попытайтесь выйти с ними на связь. Я немедленно выезжаю к вам.
Даже в машине, несущейся с бешеной скоростью по улицам столицы, Каманин обдумывал самые различные варианты, сложившиеся в воздухе, утешительно думал о многообразии действия экипажа в самых неблагоприятных условиях и не ощущал роковой тревоги.
На командном пункте, куда прибыл Николай Петрович, его встретил генерал Кузнецов и кратко проинформировал о ситуации:
— Полеты временно приостановил. В район зоны полета направил два самолета Ил-14 и четыре вертолета Ми-4. Пока ничего обнаружить не удалось…
— Синоптика!
Николай Федорович тотчас вызвал синоптика.
— В зоне поиска, а он ведется в квадрате Киржач, Покров, Москва, погода соответствует времени года. Часто проглядывает солнце, видимость хорошая…
— В каких погодных условиях проходил полет Гагарина? — строго спросил Николай Петрович, все еще отказываясь верить в возможную катастрофу.
— Погода точно соответствовала нашему прогнозу: облачность двухслойная, нижняя кромка 700–900 метров, верхняя 4800 метров. Видимость под облаками и между слоями. — Синоптик сделал паузу и внимательно посмотрел в хмурое лицо генерала Каманина, угадывая интерес к сообщению. — Мы прослушали запись разговора экипажа с СКП, в нем ни слова о погоде.
Каманин поднял глаза и пристально посмотрел на синоптика:
— Жалоб на погоду не было?
— Не было.
Генерал поблагодарил синоптика и отпустил его.
Кузнецов, стоявший поодаль, прервав собственные размышления, сказал:
— Надо было мне лететь с Юрием Алексеевичем!
Николай Петрович спокойно сказал:
— Разве Серегин подготовлен хуже вас? Он в хорошей форме, имеет большой налет, к тому же он моложе вас.
Из района поиска командиры группы непрерывно докладывали о результатах осмотра территории: никаких следов падения самолета не обнаружено.
Руководитель полетов, не покидающий своего поста, каждую минуту запрашивал:
— 625! Ваша высота?
— 625! Как слышите меня? На связь…
— 625! Возвращайтесь на точку…
— 625! Выходите на привод…
Голос Гагарина не отвечал на запросы. Эфир был полон тревожных звуков.
— Разбейте район поиска на квадраты, — распорядился Каманин. — Закрепите за каждым экипажем площадь не более 100 квадратных километров.
Кузнецов нанес на карту необходимые территориальные ограничения и сразу же ее передал руководителю полетов для исполнения.
На КП непрерывно заходили летчики, интересовались результатами, говорили:
— Чтобы Серегин катапультировался? Никогда!
— Если катапультировались, то скоро позвонят из какого-нибудь села.
— Скорее всего сели на вынужденную, рация отказала, и вот ждут, когда их найдут…
Напряжение на КП не спадало.
Вести, поступившие от групп поиска, не вносили ясности: ни самолет, ни его экипаж не обнаружены.
В 14 часов 50 минут экипаж одного из вертолетов группы поиска обнаружил место падения самолета: видны обломки самолета, по которым он предполагает, что упал истребитель или какой-либо другой самолет малых размеров.
Каманин дал распоряжение запеленговать место, установить координаты.
Дежурный штурман сообщил: район села Новоселово Киржачского района.
— Срочно вертолет, — распорядился генерал Каманин, намереваясь лично осмотреть место предполагаемой катастрофы. — Пожалуйста, хронометраж полета Гагарина — Серегина.
Руководитель полетов положил перед генералом Каманиным тетрадь учета летного времени.
— Самолет взлетел в 10.19, — докладывал он Николаю Петровичу. — Связь с КП поддерживал непрерывно. Как и положено, запросил разрешение занять зону. Кстати, все переговоры записаны, можно их воспроизвести. Выполнив простой пилотаж в зоне, Гагарин попросил разрешения выйти на курс 320° и следовать на аэродром. Я разрешил. Последний сеанс связи состоялся в 10 часов 30 минут.
10 секунд. После этого связь не возобновлялась, практически была прервана. Радиолокационные станции продолжали вести самолет, и все это не вызывало беспокойства.
В 10 часов 43 минуты наблюдение за самолетом прекратилось.
Каманину доложили о готовности вертолета. Отдав необходимые распоряжения, он немедленно направился к машине.
Уже в воздухе, пристально рассматривая землю, покрытую снегом, поймал себя на мысли, что теряет реальность восприятия, что, не имея подтверждения гибели Гагарина и Серегина, начинает верить в катастрофу.
Подобное происшествие, если оно уже произошло, уникально по простоте и по весомости
