— Какая еще молния?
— А ты разве не видела?
— Наверное, это сухая гроза.
— Сухая гроза — она совсем другая. Сухая — значит, без дождя, а не без туч, без туч молний не бывает…
— Какая разница, что это было! Зато какой приятный ветерок — не холодный и не жаркий.
— Вот ветер и разогнал тучи.
Четверо мужчин и пять женщин образуют группу, которая веером развернулась в центре выложенной плитами площади. Их лица — бледные пятна, едва различимые при холодном и мертвом свете звезд. Каждого можно узнать только по голосу, по росту, по особому контуру прически, но вот черты лица разглядеть невозможно, они как-то суетливо искажаются, делаются все обманчивее, по мере того как ты пытаешься усмотреть хоть что-нибудь на блекло-молочном овале. Точно так же окружающие предметы превращаются в огромные темные фигуры, и никак нельзя определить, то ли это кроны деревьев колышутся от ветра, то ли нас обманывает зрение, когда мы силимся поточнее разглядеть их очертания. Зато голоса звучат отчетливо, обычно, а ветерок, гуляющий по площади, тепл, бодр и совершенно лишен материальности.
— Ньевес, где там находятся пробки?
Это спрашивает Уго — он повернул голову вправо, туда, откуда только что доносился детский голос Ньевес.
— Сразу как войдешь — справа, — отвечает Ньевес. — Это вроде закрытого шкафа. Ключ лежит сверху.
— А ты и вправду хочешь включить свет? — недоумевает Ампаро. — Когда на небе такое чудо!
— Я хочу знать, есть ли здесь электричество.
— Да, надо посмотреть, — поддерживает его Ибаньес. — Мне как-то не по себе от этой кромешной тьмы… И на горизонте не видно ни огонька.
— У кого-нибудь есть фонарик? — интересуется Уго.
— У меня… но он остался в машине, — подает голос Ампаро.
— В машине? Ты что, совсем идиотка?
На грубую выходку Уго все отвечают молчанием. После паузы заговаривает Мария:
— У Рафы есть… Он светил нам, когда мы четверо выходили из машин — по пути сюда…
Опять повисает тишина, на сей раз надолго. Рафа не проронил ни слова с тех пор, как погас свет. И никто, кроме тех, кто стоит рядом с ним, даже не знает, где, собственно, он находится.
— Фонарик в спальне, — говорит наконец Марибель, — там, где все наши вещи.
— Тоже здорово! — негодует Уго.
— Можно посветить мобильником, — предлагает Мария.
— Черта с два этим мобильником посветишь! К тому же у меня кончается зарядка, — отзывается Уго и начинает шарить в кармане. Наконец он достает какой-то маленький предмет, который странно пульсирует — звук похож на глухое неровное потрескивание.
— Проклятье! Не работает!
— Что не работает?
— Да зажигалка, мать вашу, зажигалка! — огрызается Уго, снова и снова нажимая на рычажок. — Представляешь, испортилась как раз теперь!.. А ведь я совсем недавно ею пользовался!
— Погоди… — говорит Хинес. — Сейчас я попробую свою…
Хинеса легко узнать в темноте, потому что он здесь самый высокий. Все с нетерпением следят за тем, как этот черный силуэт начинает двигаться, а потом опять застывает.
Зажигалка загорается со второй попытки, из нее вырывается пламя, которое во мраке кажется очень ярким. Правда, и при первой, неудавшейся, попытке вспышка напоминала крошечный взрыв, случившийся в пальцах Хинеса. Несколько секунд огонек пляшет, колышимый ветром, а потом гаснет — как только Хинес снимает палец с кнопки и передает зажигалку Уго, который тем временем успел к нему подойти.
— Конечно, он у нас самый богатенький, — говорит Уго, — у него газовая
Хинес никак не реагирует на эту реплику, а Уго поворачивается спиной к собравшимся и направляется к приюту, дверь которого едва различима — теперь это лишь более черное пятно на темном фасаде.
— Хочешь, я пойду с тобой? — спрашивает Ньевес.
— Зачем? Вряд ли там случилось что-нибудь действительно серьезное.
Уго одет в темные тона, и сейчас, когда не видны бледные пятна лица и рук, по которым можно было определить его местоположение, фигура совсем растворилась во мраке. Он уже переступал порог, когда внезапная вспышка желтоватого света вычертила его силуэт на фоне распахнутой двери. Все понимают, что он воспользовался зажигалкой и пламя, заслоненное его телом, породило пляску фантасмагорических теней в зале. Свет, слабо мерцая, держится всего несколько секунд, и тотчас раздается голос Уго, приглушенный толстыми стенами.
— Нет тока! — произносит он громко, чтобы все услышали.
— А на кнопку «тест» ты не пробовал нажать? — спрашивает Ибаньес.
— Ну пошло-поехало! — возмущается Уго. — Даже не поймешь, с кем говоришь — с Ибаньесом или с Рафой. Теперь начнут сыпаться всякие технические советы!.. Разумеется, я нажал на кнопку «тест», — добавляет он, уже стоя в дверях и гася зажигалку. — Здесь все в порядке. Проблема явно снаружи.
— Значит, придется сидеть без света, — говорит кто-то.
— Да ладно вам! Ничего ужасного не произошло, — отвечает Ампаро, чей голос трудно спутать с другими. — Мы ведь с самого начала собирались улечься здесь, на воздухе, и любоваться звездами. Забыли, что ли? Ну вот, теперь ничто не мешает нам так и поступить.
— Я бы сказал, что имеется даже некоторый перебор, — отзывается Ибаньес, — по мне, так звезд слишком уж много.
— Зато очень красиво, — говорит Марибель, но обращается она не к Ибаньесу, а к Ампаро, — только придется принести спальные мешки и кое-что еще… И заглянуть в туалет, хотя, честно признаюсь, с зажигалкой…
Марибель стоит где-то с краю. Все полагают, что Рафа — чьего голоса давно не слыхали — находится рядом с ней, может даже, он обнял ее за плечи, но с точностью ничего различить нельзя — видны только расплывчатые очертания какой-то фигуры.
— Надо принести фонарик Рафы, — предлагает Ибаньес. — Пусть он сходит за ним. Он или Марибель. Отдайте ему зажигалку.
Вдруг раздается голос Уго, но он доносится совсем не оттуда, откуда можно было ожидать, — судя по всему, он стоит еще дальше, чем Марибель.
— Телефон не работает, — сообщает он тоном, в котором нет уже и намека на прежнее презрительное высокомерие. — Мой мобильник…
— Тоже мне новость! — отзывается Ампаро. — Понятно же, что сигнал здесь не ловится.
— Мне это известно не хуже, чем тебе. Плохо другое — он вообще не включается.
— У тебя просто села… батарейка, — говорит Мария. — Помню, у меня так один раз было — даже не пикал!
— Все это очень странно! — бурчит Уго, продолжая нажимать на кнопки мобильника. — Абсолютно никакого эффекта!
— Слушайте! — подхватывает не без тревоги Ньевес. — Мой тоже не работает.
— Не включается? Никак не отзывается? — спрашивает Мария. — А у кого-нибудь еще есть с собой телефон?
— Я свой оставила в зале, в сумке, — говорит Кова, — сами же сказали, что здесь сигнал не ловится…
— И наш… то есть Рафин, тоже не действует, — сообщает Марибель.
— Сразу три… — подводит итог Хинес. И его голос, такой же невозмутимый, как всегда, теперь звучит по контрасту с остальными на удивление уверенно. — Что-то слишком много совпадений. Надо… надо
