Блестящий осколок камня, про который мама сказала, что он вроде как относится к кварцу. Монетка, его первая карманная денежка, так и не потраченная. Коричневый кожаный ошейник, который принадлежал семейному псу, издохшему, когда Бэйли было девять. И одинокая перчатка, которая от времени и от того, что хранилась в одном маленьком коробе вместе с камнями, потеряла свою белизну и стала серой.
И несколько пожелтевших, сложенных страниц, заполненные рукописным текстом.
После того, как цирк вот так неожиданно исчез, он записал все подробности, которые смог вспомнить о нем, чтобы с течением времени они полностью не исчезли из его памяти. Попкорн в шоколаде. Шатер полный людей на круглой платформе поднятой на высоту, на которой эти люди показывали всевозможные фокусы с ослепляющие белым огнем. Волшебные, изменяющиеся часы, которые стояли напротив билетной кассы, служившие нечто большим, чем простым определением времени.
В то время, как он скрупулезно записывал каждый элемент, всё что он помнил о цирке, своим нетвердым почерком, он так и не смог описать свою встречу с рыжеволосой девочкой. Он никогда никому о ней не рассказывал. Он искал ее в цирке во время двух своих последующих визитов в надлежащие ночные часы, но так и не смог ее найти.
А потом цирк уехал, исчез так же неожиданно, как и появился, словно мимолетный сон.
И он не вернулся.
Единственным доказательством, что девочка существовала, а не была плодом его воображения — это её перчатка, которая у него осталась. Но он больше не открывает ящичек с сокровенным. Деревянная коробочка, хорошо пристроена на дереве. Бэйли даже думает, что, возможно, ему следует его выбросить, но он не может на это решиться.
А может он оставит его в дереве и пусть тот зарастет корой, похоронив его в стволе.
В это серое хмурое субботнее утро, Бэйли встает раньше, остальных членов семьи, что не было необычным. Он как можно быстрее делает свою работу по дому и, прихватив с собой яблоко вместе с книгой в сумке, направляется к своему дереву.
На полпути он думает, что, возможно, надо было бы надеть свой шарф, но день обещает разгуляться и он продолжает свой путь. Он взбирается наверх, акцентируя свое внимание на то, что находится выше тех ветвей, на которых ему позволялось сидеть в детстве сестрой и её друзьями. Вот ветка Милли, думает он, когда его нога касается её. Чувство удовлетворения наступает даже по прошествии всех этих лет, когда он взбирается выше ветки, на которой обычно сидела Каролина. Окруженный листьями, шелестящими от легкого ветерка, Бэйли усаживается на своё любимое место, ботинки его покоятся рядом с почти позабытым ящиком с сокровищами.
Когда он наконец-то отрывается от книги и поднимает глаза, Бэйли настолько потрясен, увидев черно-белые шатры в поле, что чуть не падает с дерева.
Часть II
Иллюминация
Здесь, в цирке, так много все того, что светится, от пламени до фонарей, и звезд. Я слышал выражение «игра света» применительно к Цирку Сновидений так часто, что иногда подозреваю, что сам цирк есть иллюзия света.
Ночь Открытия I
Начало
День открытия или, скорее, ночь открытия — очень зрелищный. Каждая деталь спланирована, и огромная толпа собирается за воротами задолго до заката. Когда им, наконец, позволено войти, их глаза становятся огромными и округляются все больше и больше, когда они переходят от одного шатра к другому.
Каждый элемент цирка сливается воедино в одну прекрасную составляющую. Артисты, которые прошли подготовку в разных странах на разных континентах, теперь выступают в соседних шатрах, каждая часть органично вливается в одно целое. Каждый костюм, каждый жест, каждая надпись на шатре лучше, чем предыдущая.
Сам воздух идеальный, чистый, морозный и холодный, пропитан запахами и звуками, которые соблазняют и очаровывают одного посетителя за другим.
В полночь торжественно зажигается костер, который всю предыдущую часть вечера простоял пустым и выглядел как обычная скульптура из изогнутого железа. Двенадцать исполнителей огненного шоу въезжают на платформе во двор и встают по периметру, как стрелки на часах. Ровно за одну минуту до наступления полуночи они поднимаются со своих платформ и вытаскивают из-за спины мерцающие луки и стрелы. За тридцать секунд до полуночи они поджигают наконечники своих стрел с помощью маленького танцующего желтого пламени. На них с изумлением смотрят те в толпе, кто раньше их и не замечал. За десять секунд до полуночи он поднимают свои луки и их стрелы замирают в ожидании. Как только часы возле ворот начинают отбивать время, первый лучник выпускает стрелу, позволяя ей лететь прямо в цель, где высекает при ударе сноп искр.
Костер взвивается желтым пламенем.
Вторую секунду отсчитывают часы, второй лучник посылает стрелу в желтое пламя и оно становится цвета ясного голубого неба.
Третий удар — третья стрела, и пламя — теплого яркого розового цвета.
Пламя цвета спелой тыквы следует за четвертой стрелой.
Пятая, и пламя — ярко-красное.
Шестая несет за собой глубокий сверкающий алый цвет.
Седьмая, и пламя пропитывается цветом, как разогретое вино.
Восьмая, и пламя мерцает фиолетовым.
Девятая — фиолетовый переходит в синий.
Десятый удар, десятая стрела и цвет костра становится насыщенным полуночно-синим.
На предпоследнем ударе часов танцующие языки пламени меняют свет с синего на черный и с этого момента их сложно различить на фоне котла, в котором они находятся.
На последнем ударе черное пламя взвивается вверх ослепительно белым, рассыпая вокруг искры, словно снежинки. Огромные клубы густого дыма вихрем взлетают вверх в ночное небо.
Реакция толпы очень бурная. Зрители, которые чуть раньше хотели уйти, решают остаться еще на чуть-чуть, и с энтузиазмом комментируют зажжение огня. Спустя несколько минут или часов, те, кто сам не видел этого действа, с трудом в него верят.
Люди переходят от шатра к шатру, бродя по петляющим друг за другом тропинкам, которым, кажется, нет конца. Некоторые заходят в каждый шатер, мимо которого проходят, а некоторые более разборчивы, заходят в шатер только после тщательного исследования вывески. Некоторые находят происходящее в шатре столь увлекательным, что не выходят из него в течение всего времени своего пребывания в цирке. Одни посетители советуют другим шатры, которые уже посетили сами. Их советы радостно принимаются, хотя часто, перед тем, как посетить отрекомендованный шатер, посетители отвлекаются на другие шатры.
Служителям трудно выпроводить посетителей с наступлением рассвета и им это удается только после искреннего заверения, что зрители могут вернуться сюда с закатом.
