И тут она
— Пашенька! Пашенька!!!
— Анечка… Познакомься, Анечка. Это мой попутчик Леон. Он скрашивал мое одиночество в дороге и, чего греха таить, подпитывал мужеством перед встречей с тобой.
— Неужто боялся? Жены боялся?
— Сам не знаю, чего…
Кажется, та женщина зря отправила доктора Гаева за разводом.
На пороге долгие разговоры не ведутся. Учитывая опыт прошлой ночи, Анна Игнатьевна ворота раскрыла, «Жигули» во двор закатили, а сама хозяйка добрых гостей в дом позвала. Мужу с дороги баньку истопила, а точнее, электрический титан включила да горячей водой ванну наполнила. Тот и забыл про удобства в глухомани, только ахал, плескаючись. Сама же почала стол накрывать да с милым молодым человеком гостеприимные разговоры вести.
На кухне снедь шипит, скворчит, запахами дразнит, а Анна Игнатьевна скатерку на стол стелет, посуду расставляет и ласково Леона спрашивает:
— Впервые в наших краях?
— Можно сказать, да. Хоть, казалось бы, живу недалеко, в областном центре.
— А почему, можно сказать, да? Как-то странно… Бывали здесь раньше или нет?
— Мой друг, Анна Игнатьевна, из этих мест. Столько мне о них рассказывал. Так что я о ваших красотах наслышан. Словно сам тут жил.
— Интересно… — хозяйка продолжала греметь вилками. — Что же он такое особенное рассказывал?
— Больше о дедушке своем, — беззаботно продолжала трепаться Леон. — Тоже вроде вас, лесничий. Говорил, охотник он был страстный, и друга моего с детства приучил к охоте и лесу.
Анна Игнатьевна на мгновенье замерла, посмотрела на Леона. Спросила:
— И как звали дедушку?
— Да вы наверняка знаете. Матвей Родионович. Она улыбнулась.
— Мне ли не знать? У меня в жизни два учителя было. Мой муж, — Анна кивнула в сторону ванной, — да он, Матвей Родионович.
И снова занялась сервировкой.
— Не знала только, что у него внук есть.
— Есть.
— Как же его зовут? — спросила она.
— Ал.
Ну, что произошло с Анной Игнатьевной?! Правильно. Садитесь, «пять»!
— Как? — тихо-тихо, словно маленькими буковками написано, произнесла… — Как?
— Ой! — спохватился Леон. — Его зовут Алексей. Это мы его коротко кличем, Ал. Забавно, да? На американский манер.
— Ал — родной внук Деда? Матвея Родионовича?
— Да. Он тоже его дедом, как вы, звал.
Анне Игнатьевне аж холодно стало.
Наконец Леон заметил, что хозяйка внезапно угомонилась, перестала суетиться, присела. Он отвлекся от Дедовых коряг и вежливо поинтересовался:
— Что-то случилось, Анна Игнатьевна?
— Аня я…
— Что?
— Зови меня Аней.
— Хорошо, Анечка, — кивнул Леон. Он не понимал, зачем при этом надо сидеть, уставившись в одну точку.
— Леон, это дом Матвея Родионовича.
— А я думал, ваш…
— Сейчас мой. А когда-то он принадлежал Деду. Леон обрадовался.
— Здорово! — он окинул комнату новым взором. — Так вот, значит, где вырос мой дружбан. Что вы так переживаете, Анна Игнатьевна?.. То есть Аня. Вы боитесь. Ал будет на него претендовать?
— Ничего я не боюсь. Вон муж мой приехал. Может, заберет меня отсюда…
— Аня, перестань! — Леон всегда знал, когда можно перейти на «ты». — Поверь мне, у Ала с жилплощадью все в порядке.
— Да я не об этом, Леон! — она снова оглянулась на ванную. — Он прошлой ночью был здесь.
— Кто?! Ал?
— Да. Я с ним в лесу познакомилась. Катил, как барин, в серебряном «мерседесе».
— Он был один?
Леон задал очень важный вопрос, но Анна его разочаровала.
— Да.
Она не стала говорить про чудовище. Леона не должны касаться их лесные дела.
— И где он сейчас?
— Я не знаю. Мы оставили автомобиль за воротами. А утром никакой машины уже не было.
— Угнали?! В этих дебрях?
— Получается… — виновато пожала плечами Анна, словно была в ответе за сохранность «мерседеса». — Алексей и отправился его искать. Когда найдет, надеюсь, вернется.
— А с ним ничего в чаще не случится?
Наконец она улыбнулась.
— С кем? С Алом? Вы же сами говорили, как Дед приучил его к лесу.
— Когда оно было…
— Это остается навсегда!
Дверь в ванную распахнулась, и на пороге появился раскрасневшийся и счастливый Павел Иннокентьевич в роскошном, желтом до пят халате.
— Боже мой, Анечка! Ты и мой любимый халат сумела сохранить!
— Естественно, — ее улыбка обрела новые тона. — Если муж уезжает в неожиданную командировку, не следует спешить с распродажей.
— Мы есть будем? Я голоден, как собака.
— Ой! — спохватилась Анна. — Кажется, у меня все сгорело! — и опрометью кинулась на кухню.
— Не верьте ей, мой юный друг, — громогласно произнес Гаев. — Все у нее всегда горит, а начинаешь есть и падаешь под стол от обжорства.
Леона предупреждение Павла Иннокентьевича не уберегло. Он ведь вырос в творческой семье, где руки предпочитали разнообразные пассажи, типа гаммообразных и аккордовых, домашней работе, включая кулинарию. Потому Леон гурманом не был — жрал, что дают. Правда, интеллигентно жрал, изящно орудуя ножом в правой, а вилкой в левой руке. Он еще и в десертных ложках разбирался…
Но то, что оказалось на столе хлебосольной хозяйки, Леон сообразил: мести не следует. Оные яства надобно вкушать, словно слушать музыку. Что он и делал, медленно нагружаясь выше ватерлинии.
— Ох… — простонал юный гость, в блаженстве отваливаясь от стола. — Вы были правы, Павел Иннокентьевич. Анечка у вас чудо! Что до меня, я бы пошел к ней в сторожевые собаки.
Хозяева заулыбались.
— Кстати, собак кормят мало. Иначе какие из них сторожа? — заметила Анна Игнатьевна.
— Я бы тем удовлетворился. Сейчас же я просто умираю. Разрешите мне выйти во двор покурить?
— Пожалуйста, Леон. Я вам лампу зажгу, чтоб вы в темноте не расшиблись.
Анна проводила гостя до сеней и нажала выключатель. На улице вспыхнула уже знакомая вам двухсотваттка.
