— Замолчите, господин кардинал, иначе я отправлю вас на войну, и вы будете отстреливаться, сидя в окопе, от неприятельской пехоты. Только оттуда, боюсь, вам вряд ли удастся вернуться живым.
Кардинал, наконец, замолчал и уже надолго. Воевать он не любил и не хотел, это было всем известно.
Карл IX вернулся на свое место. Проходя мимо Лесдигьера, он остановился. Их взгляды встретились. Все еще взбешенный только что произошедшей сценой, Карл повернулся к кардиналу:
— Господин Лесдигьер — солдат и патриот своей родины, всё его тело в шрамах, всю свою жизнь он провел на полях сражений, а где провели ее вы?
И он чуть было не выкрикнул: «В постели моей матери!» Он уже раскрыл рот, собираясь в безотчетном порыве бешенства произнести именно эти слова, но Маргарита, угадав намерение брата, крикнула:
— Карл!..
Король повернулся, увидел ее взгляд и все понял. Екатерина Медичи облегченно вздохнула, ее дети тоже. Карл сел на свое место, рядом с Марго. Взгляд матери, обращенный на него, выражал бесконечную благодарность и любовь.
— Ты молодец, брат, — шепнула ему на ухо Марго.
Окрыленный этими словами, Карл чуть было опять не пошел на кардинала, но сестра удержала его за руку.
— Однако убит был все же Монтескье, — громко произнесла Екатерина, — а мой сын вернулся живым и невредимым, да еще с победой над нашим общим врагом. Это радостное событие, я полагаю, не стоит омрачать судом над человеком, вся вина которого состоит в том, что он честно исполнял свой долг солдата по отношению к своему единоверцу, пусть даже нашему врагу.
Неожиданное резюме, и вызвано оно было тем, что она, женщина суеверная, боялась противиться предсказаниям астрологов в отношении судьбы Лесдигьера.
— Но нельзя забывать и того, что принц Конде был моим дядей, — поддержал ее король, — и, убив Монтескье, господин Лесдигьер, таким образом, отомстил убийце одного из членов нашего королевского дома. Я от души прощаю своему дяде его былые прегрешения против дома Валуа, он был веселый и добрый человек, душа его уже на небесах, Бог позаботится о ней. И я прощаю господину Лесдигьеру убийство какого-то негодяя, посмевшего поднять руку на принца королевской крови, вместо того чтобы взять его в плен и привезти на наш суд.
И тут Генрих Анжуйский не выдержал. Ему бы промолчать, чтобы не омрачать день собственного торжества, но Анжу вспомнил об обидах, ему нанесенных, и горячо заговорил:
— Честное слово, просто диву даешься! Можно подумать, мы собрались здесь только для того, чтобы поносить друг друга и оправдать мятежника, посмевшего публично оскорбить особу брата короля!
Все замерли. Это было новое обвинение. Человеку, посмевшему оскорбить принца королевской крови, грозило публичное наказание кнутом на площади, лишение его дворянского звания и титулов и длительное тюремное заключение.
Кардинал, услышав это, поднял голову и потер руки, убеждая себя, что это еще не конец.
Король подался вперед и уставился на пленника, не веря своим ушам.
— Это правда, капитан? — спросил он. — Вы действительно оскорбили моего брата?
— Да, государь, — ответил Лесдигьер.
Карл переглянулся с матерью. Она побледнела. Такого поворота событий она не ожидала. Приходилось начинать все сначала.
Король был даже рад этому и от души поблагодарил бы Лесдигьера, окажись они с ним наедине. Но нельзя было оставлять безнаказанным такой проступок в присутствии всего двора, это весьма дурно могло сказаться на чести членов королевской семьи, которую король всегда должен был свято блюсти.
Маргарита, зная об этом, с досады стукнула кулачком по подлокотнику кресла. Король откинулся назад, слова не шли у него с языка. Франсуа Алансонский только криво усмехнулся. Теперь за дело пришлось браться самой Екатерине. Но она не была бы истинной флорентийкой, если бы позволила признать себя побежденной. И, пользуясь правом адвоката — как выражаются судейские — «выворачивать факты наизнанку», она в полной тишине спросила:
— Что же это были за оскорбления, господин Лесдигьер? Можете ли вы повторить их?
— Позвольте мне ответить за него, — торопливо произнес Генрих Анжуйский, но Екатерина остановила его движением руки:
— Нет, сын мой, говорить будет обвиняемый. Это его право, и мы не смеем ему в этом отказать. Говорите, капитан.
— Я назвал его гнусным негодяем и подлым убийцей, а потом проклял его. Если позволите, ваше величество, я расскажу вам вкратце все то, что этому предшествовало.
И он рассказал о том, как Конде пленил ее сына, как взял с него честное слово и как подло и с чьего согласия был убит, — одним словом, поведал все то, что недавно случилось.
Лесдигьер говорил долго. Никто не посмел прервать его ни словом, ни жестом. Когда он закончил, тишина в зале стояла такая, будто он давно был необитаем, как во времена Меровингов.
Екатерина понимала, что ее сын был здесь неправ и не решалась вступаться за него, боясь навлечь на себя справедливый гнев Карла, Марго и доброй половины зала. Чувство матери не позволило ей сделать этого. Но она не стала вступаться и за Лесдигьера.
Поэтому Екатерина молчала, предоставляя все решать королю. И Карл, который за долгие годы научился правильно так понимать молчание матери, обрушил свой кулак на стол, отчего половина стеклянных бокалов, стоявших на нем, попадала и разбилась вдребезги.
Карл встал из-за стола и пошел на брата. Глаза его выкатились из орбит, жилы на висках и на шее вздулись и бешено пульсировали.
Месье, побледнев, сделал шаг назад. Крийон неусыпным оком наблюдал за малейшими движениями Анжу, готовый в случае опасности для жизни его хозяина немедленно схватить принца и заковать его в железо.
— И ты посмел нарушить дворянское слово?! — продолжал наступать король на брата.
— Я сделал это ради победы! — оправдывался тот. — Я сделал это во славу римско-апостольской веры!
— И как же ты отплатил человеку, подарившему тебе жизнь? Приказал расстрелять его в упор какому-то мерзавцу и сам едва не проколол его шпагой, беззащитного и безоружного!
Анжу уперся спиной в стену. Дальше отступать было некуда. Теперь братьев разделял всего шаг; их дыхание смешивалось.
— Ты просто подлец, братец, и недостоин чести дворянина! — вскричал Карл, и лицо его побагровело от гнева.
Он повернулся к пленнику:
— Господин Лесдигьер, мне искренне жаль, что ваш пистолет дал осечку. Если бы не это, я уверен, вы не дали бы в обиду принца королевской крови.
— Нам пришлось бы тогда скрестить оружие с вашим братом, сир, — ответил Лесдигьер.
— И я искренне был бы рад такому поединку! — воскликнул король. — С мертвых спросу нет. Во всяком случае, мне не пришлось бы тогда краснеть перед всеми за моего брата.
— Государь, — продолжал Лесдигьер, — мне не хотелось бы заставлять вас краснеть вторично, но мой долг солдата обязывает меня рассказать вам о том, как поступил герцог Анжуйский с трупом поверженного врага.
Карл побледнел, медленно подошел к пленнику и заглянул ему в глаза:
— Разве он увез его с собой?
— Да, сир, в Жарнак, так же как и меня.
— И что же… как он поступил с ним?
И Лесдигьер рассказал о том, что видел из окна кареты в Жарнаке. Когда он закончил историю о гнусном издевательстве герцога Анжуйского над трупом принца Конде, то даже Екатерине стало не по себе из-за такого вопиющего и позорного поступка сына по отношению к прославленному полководцу, хотя и врагу. Присутствовавшие в зале фрейлины укоризненно качали головами, а мужчины сжимали кулаки и
