королева, и я горжусь тем, что нахожусь на службе у вас, лучшей женщины среди королев всей Европы и лучшей королевы среди всех женщин, которых я знал.
— Не подлизывайтесь, Шомберг, герцогство вы все равно не получите, но графом я вас сделаю, так и быть, не будь я королевой Наваррской, суверенной государыней.
— Благодарю вас, ваше величество, но мне вполне достаточно и того, что я имею счастье каждый день видеть вас и служить вам.
— А теперь расскажите-ка нам, что у вас там произошло? Даже маленькая Луиза хочет послушать, правда, девочка моя? Этот перевернутый ковчег — чьих рук дело?
Шомберг погладил Луизу по головке, улыбнулся ей и тотчас встал на колени, сложив руки на груди и устремив виноватый взгляд на Жанну.
— Ваше величество — каюсь! Это я перевернул лодку.
— Ну вот, я же говорил! — захохотал Лесдигьер.
— А зачем вы ее перевернули? — спросила Жанна, в знак любопытства, склонив набок голову, как озорная девчонка.
— Разумеется, ничего бы этого не случилось, ваше величество, — начал Шомберг и, повинуясь жесту королевы, поудобнее уселся на траве, — если бы Альфред де Буршак и Фредерик дю Гард не вздумали поспорить, кто из них сильнее. А так как показать свою силу им было не на чем, то, оглядевшись вокруг, они выбрали лодку — кто сумеет ее перевернуть, тот и возьмет верх. На судне в это время находились шесть ваших фрейлин и маркиз Эрман де Мевиль, который сидел на веслах. Едва они отошли от берега, как Буршак подплыл к лодке и завязал с дамами невинную беседу, а когда убедился, что они ничего не подозревают о его намерениях, резким рывком попробовал опрокинуть лодку. Но у него ничего не вышло. Мало того, он получил зонтиком по голове, второй удар пришелся по спине, и виконт, посрамленный, провожаемый градом насмешек, вернулся к нам. А мы в это время были почти на середине реки. Лодка тем временем медленно, но неуклонно приближалась к нам.
Жанна укоризненно покачала головой:
— Вот мерзавцы! И кто это надоумил вас взять с собой целый бочонок вина? Разве иначе вы решились бы на такое?
— Это Мишель Д'Эммарфо, мадам. Идея принадлежит ему, а исполнителем ее явился ваш покорный слуга.
— Ну, милый Шомберг, в этом я не сомневалась. Что там бочонок, мне кажется, вы смогли бы унести и лошадь, если бы она давала вино. Но продолжайте, что же было дальше?
— А дальше было вот что. Едва лодка подплыла к нам, как вместо посрамленного Буршака к ней подплыл дю Гард. Но дамы, помня недавний опыт, были начеку, и, едва дю Гард ухватился за борт, как на него градом посыпались удары зонтиками и веерами. Эффект неожиданности пропал, но Фредерик, решив исправить свою оплошность и нырнув под лодку, выплыл с другой стороны. Но бедняга не рассчитал. Мевиль как раз опустил весло в воду и огрел им дю Гарда по голове. Очухавшись, он, верный условиям соревнования, попробовал все-таки опрокинуть лодку; но то ли сил у него не хватило, то ли потому, что мадемуазель де Варни принялась дубасить его зонтиком, только он бросил свои попытки и вернулся к нам. Посмеявшись над ними обоими вдоволь, я объявил, сделаю то, что не удалось им. Мы заключили своеобразное пари: если я опрокину фрейлин в воду, эти двое ведут меня в трактир и заказывают роскошный ужин, где будет столько вина, сколько я пожелаю.
— А если бы проиграл? — спросил Лесдигьер.
— Тогда пришлось бы платить мне и весь вечер поить вином их обоих. Но мне совсем этого не хотелось, — продолжал Шомберг, — то я избрал другую тактику. Я подплыл к лодке и спросил у Мевиля, не устал ли он грести. Мевиль ответил, что нет. Тогда я предложил ему сесть на весла вместе, но Мевиль опять не соглашался. Дамы тем временем, все как одна вооруженные зонтами и веерами, подозрительно косились в мою сторону. И тогда я обратился к ним, уповая на их милосердие и чувство сострадания. Придав своему лицу выражение безграничного отчаяния, я сказал им, что смертельно устал и боюсь, что не доплыву до берега, а потому прошу позволить мне забраться в их лодку. Надо при этом заметить, ваше величество, что никто, кроме нас троих, не знал, какова истинная глубина реки в этом месте, а мы трое находились в воде по самую шею.
Тронутые моим скорбным голосом и обреченным видом, дамы напрочь утратили бдительность. Все как одна выразили сочувствие, изъявив живейшую готовность принять меня на борт судна и даже протянули для этого свои руки. Я не стал толкать лодку от себя, как мои предшественники, а, взявшись руками за борт, изо всей силы надавил на него, изображая этим вполне естественное стремление забраться на корабль. Все дамы сгрудились именно у этого борта, на это я и рассчитывал. Лодка здорово накренилась и сразу же зачерпнула воды на добрую половину. Дамы от испуга завизжали и, не в силах удержать равновесие, как горох из мешка, посыпались в воду. В результате пострадал один Мевиль, опрокинутый ковчег накрыл его с головой, однако он сумел выкарабкаться и вынырнул по другую сторону лодки, проклиная меня. А фрейлины, оказавшись в воде, начали истошно вопить и пускать пузыри.
— Но ведь вы же могли их утопить, Шомберг!
— Ах, мадам, да ведь воды там было по пояс! Но от неожиданности падения и страха перед им показалось, будто в этом месте такая глубина, как на середине Бискайского залива. Что было делать? Пришлось спасать ваших фрейлин, мадам, иначе, чего доброго, они и в самом деле пошли бы ко дну.
Лесдигьер от души смеялся, качая головой, и смотрел на своего друга с любовью, который везде и всегда умел заставить всех обратить на себя внимание.
А Жанна, склонив голову набок, глазами матери, перед которой стоит ее нашкодивший сын, с улыбкой глядела на Шомберга:
— А что же Мевиль? — спросила она. — Удалось ему выбраться из воды без посторонней помощи?
— Да, и мы с ним вдвоем еще вытаскивали лодку на берег. Правда, он все еще ругается и кричит, что голова у него гудит, будто по ней огрели кирасой рейтара. Но скоро это у него пройдет. Кажется, уже прошло, видите, как усердно он хлопочет возле бочонка с вином?
— Но почему же вам никто не помог? — спросила Жанна. — Ведь на берегу были другие придворные.
— О, мадам, они были так заняты игрой в ломбр, что даже не услышали, что творилось на воде. Они даже не шелохнулись, уткнувшись носами в свои карты. Мне кажется, они и ухом не повели бы, даже если бы рядом с ними выстрелили из пушки или рухнула Вавилонская башня.
— Играли в карты! — всплеснула руками Жанна. — И это на глазах у адмирала! А он-то все радеет о чистоте нравов и помыслов!
— Вот посмотрите, как он будет сегодня вечером отчитывать меня с глазу на глаз. Он поставит мне на вид распущенность моего двора, его фривольное поведение, а потом заставит всех петь псалмы во славу Господа. Но погодите, Шомберг, а что же посол? Ведь с нами был посол мадам Екатерины господин Бирон. Где он?
— Здесь, мадам. Сидит вместе со всеми под навесом и пьет вино.
— Где же он был все это время? Разве он не купался с вами?
— О мадам, с послом приключилась пренеприятная история.
— А что такое?
— Но он просил меня никому об этом не говорить, и я дал ему слово.
— Ах, черт возьми, — сразу вся загорелась Жанна, — Шомберг, вечно вы утаиваете все самое интересное и приберегаете это напоследок. Расскажите нам, что такое с ним приключилось, прошу вас.
— Ваше величество, я не могу этого сделать, — произнес Шомберг с загадочной улыбкой, чем вызвал еще больший интерес у королевы, — ведь я обещал ему.
— Я освобождаю вас от него, а Бог вам простит, ведь вас просит об этом сама королева, которая является помазанницей божьей. Ну, говорите же, Шомберг, нас никто не услышит.
— Ах, ваше величество, ну что тут поделаешь? — вздохнул Шомберг. — Придется ко всем своим грехам добавить еще один — разглашение чужой тайны.
И Жанна заранее заулыбалась в предвкушении очередной пикантной истории.
