Лотти вытащила из сумки комплект постельного белья и принялась сдирать с него целлофановую упаковку. Окна уже были закрыты, но предстояло немало потрудиться, чтобы удалить влагу с пола и промокших ковров.
— Я чувствую себя горничной, — буркнул Тайлер, когда они перестилали третью кровать.
— Спорим, ты счастлив, что купил этот бизнес. — Хотя Лотти ни за что не призналась бы в этом, но было нечто сексуальное в том, что мужчина застилает постель. Приказав себе не смотреть, как руки Тайлера ловко расправляют и разглаживают темно-синюю простыню из египетского хлопка на широченной кровати, она шутливо осведомилась: — Ну и когда ты ужинаешь с той журналисткой?
— Никогда. — Тайлер улыбнулся. — Она обронила достаточно намеков. Не в моем вкусе.
— Разве? Ее ноги согреют тебя холодными ночами.
— Фыр-р. — Тайлер изобразил шипящую кошку.
— Она первая начала. — Лотти принялась засовывать подушку в наволочку. — Она запретила снимать меня для репортажа.
— А ты хотела? Надо было сказать.
— Дело не в этом. Она назвала меня сущим наказанием.
Тайлер взял другую подушку.
— Ты действительно сущее наказание.
Лотти возмутилась:
— Ничего подобного!
— Иногда это именно так. Но не обязательно в плохом смысле.
— Какая наглость! — Лотти через кровать ударила его подушкой. В тот момент, когда она случайно коснулась его плеча, все вокруг погрузилось во мрак.
Черт.
Из темноты раздался бесплотный голос Тайлера:
— Это твоя работа?
— Если ты шкаф с предохранителями, то да. — Отложив подушку, Лотти на ощупь двинулась к окну, которое выходило на озеро и другие коттеджи. Ее взгляд утонул в непроглядной темноте. — Проклятие, только этого нам не хватало.
— Это означает, что электричество отключили во всем поселке. — Голос Тайлера, прозвучавший неожиданно близко, заставил Лотти вздрогнуть. — Можешь прикинуть, надолго ли это?
— Это непредсказуемо. Иногда на несколько минут. А иногда на много часов. — Лотти повернулась спиной к окну и, дождавшись, когда глаза привыкнут к темноте, попыталась определить, где Тайлер. — Ой, извини. — Она вытянула вперед руку и случайно задела его.
— Не извиняйся. — Как ни странно, голос Тайлера действовал на нее умиротворяюще. Она ощутила его дыхание на своей шее и почувствовала… ну и ну, нечто, что ей совсем не следовало чувствовать. — Как там дети?
— Нормально. Они у Марио. Я не оставила их дома одних, если тебя это интересует.
— Ясно. Хорошо. — Он помолчал. — Как я понимаю, им нравится твой новый приятель? Этот… Себастьян.
— Они в восторге от него. — Договорив, Лотти услышала, как Тайлер тяжело вздохнул.
— Неразборчивые.
— Он тебе просто не нравится, или ты ревнуешь?
Лотти поняла: если бы свет был включен, она не решилась бы задать этот вопрос. Несколько мгновений стояла тишина, нарушаемая воем ветра снаружи и шумом дождя, который дробно стучал в окна, как будто снаружи в стекло бросали гравий.
— Я думаю, что он недостаточно хорош для тебя, — наконец сказал Тайлер.
— И?..
— И я не понимаю, что такого потрясающего ты в нем нашла.
— И?..
— И… вероятно, я немного ревную. Ты сама спросила. О, опять эти восхитительные ощущения. Затрепетав от восторга, Лотти шагнула к нему и затаила дыхание. Она поступает плохо, ей не следует даже думать об этом, однако и Тайлер поцелует ее сейчас, она не удержится и ответит его поцелуй. Конечно, если им удастся отыскать губы друг друга в непроглядном мраке.
— Почему-то я твердо уверен, что ты и так об этом знаешь, — проговорил Тайлер.
У Лотти по спине пробежали сладостные мурашки. Боже, она не должна этого допускать — они с Себом уже превратились в добропорядочную пару. Сколько тысяч раз она читала Марио лекции о грехе обмана? А теперь сама поступает точно так же, как он. Она превращается в шлюху, и ей должно быть стыдно за себя. Только проблема в том, что ее совесть последовала примеру Марио и ушла гулять в неизвестном направлении. Себ замечательный, однако нельзя не принимать во внимание тот факт, что ее чувства к Тайлеру сильнее и в настоящий момент она могла думать лишь о том, каково это будет, когда…
«Тру-ля-ля, тру-ля-ля», — заиграл мобильник Лотти, разрушая очарование момента. Словно в тумане она сунула руку в карман флисовой рубашки и достала телефон.
— Мам! А у нас вырубили электричество! — Это был Нат, и его голос звенел от восторга.
— Знаю, дорогой. У нас тоже.
— Нигде нет света! И телевизор не показывает! Даже «Плейстейшн» не работает!
Лотти улыбнулась.
— Вот потому это и называется отключением электричества.
— И тостер тоже не работает! Но папа говорит, что можно насадить хлеб на вилку и поджарить его на огне, и тогда получится тост, и мы собираемся это сделать. Правда, круто?
— Круто. — Лотти согласно кивнула.
Тайлер отошел от нее. В слабом свете, отбрасываемом экраном мобильника, она смогла разглядеть отчужденное выражение его лица. Она разговаривает со своим сыном, и Тайлер решил отстраниться от этого мысленно и физически.
Именно этот момент Нат и выбрал, чтобы спросить:
— А что ты делаешь, если в «Хижине менестреля» нет света?
Хороший вопрос. «Готовлюсь приступить к разврату и броситься на шею тому, кого ты ненавидишь сильнее всех на свете», — подумала Лотти.
— Ну, тут натекло много воды, надо ее всю собрать. Наверное, мы зажжем свечи и будем работать… ой.
Свет мигнул и зажегся. Подача электричества возобновилась. В первое мгновение освещение показалось настолько ярким, что ослепило.
— Ой, нет! — разочарованно простонал Нат. — Свет дали. Теперь мы не будем жарить тосты на огне — а мне так хотелось!
— Ну вот, — сказала Лотти, отсоединившись. — Хорошо, что хотя бы есть свет.
На секунду ее охватила такое же сильное, как у Ната, желание, чтобы свет снова вырубился, чтобы они снова погрузились в темноту. Однако она знала, что это ни к чему хорошему не привело бы, потому что момент уже прошел. В него ворвалась реальность и вернула им здравый смысл, а свет в спальне выступил в роли ушата холодной воды. Устыдившись самой себя, Лотти поняла, что хоть она и не набросилась на Тайлера, как голодная собака, но была близка к этому.
Тайлер же, который внимательно наблюдал за ней, наклонился и взялся за угол одеяла.
— Отлично. Продолжим работу.
Глава 44
Лотти столкнулась с Крессидой у дверей поселкового магазина. Заглянув в сумку Крессиды, она многозначительно изогнула бровь:
