оказать могут только правоохранительные органы. Эксперт Какц определяет, что инструмент не подлинный — подделка под старину, но владельцу по какой-то причине об этом не сообщает. Завтра на совещании у Скорого он поделится своими соображениями, а пока ясно одно: что-то его сильно смутило.

Мерина же во всей этой истории смутило только одно: как это композитор, музыкант не смог отличить собственную скрипку от подделки до такой степени, что понадобился эксперт? Как это может быть?! Ну смычком-то проведи по струнам — и все станет ясно. Или он оглох в свои девяносто? Тогда вглядись хорошенько! Или ослеп?

Не разрешив ни одного из поставленных перед собой вопросов, Всеволод Игоревич не заметил, как заснул, не раздеваясь, на своем диванчике и до утра ему снился безобразный хромой старик без ушей, с глазами, почему-то заклеенными коньячными этикетками.

Ровно в девять Самуил Исаакович Какц просунул голову в приемную полковника Скоробогатова:

— Здрасьте, солнышко. С добрым вас утром, прекрасно выглядите. У себя? — Он ткнул указательным пальцем в сторону дубовой двери кабинета начальника отдела.

Секретарша Валентина, весь предыдущий день потратившая на борьбу с неприличных размеров ячменем, залепившим ее в обычной жизни очаровательный правый глаз, и никак не преуспевшая в этом многотрудном занятии, восприняла какцевское «прекрасно выглядите» за неприкрытое издевательство и не удостоила его ответом.

Какц, по необъяснимой для самого себя причине, панически боялся пуще всяких начальников именно их, секретарш, по возможности старался избегать общения с ними и, когда это удавалось, пулей проскакивая мимо. На этот раз интуиция и грозный вид Валентины подсказывали: проскочить не выйдет — терпение и скромность. Он негромко покашлял, переступая с ноги на ногу поскрипел половицами, повздыхал и только, когда никакие ухищрения не возымели действия, попробовал еще раз обнаружить себя более обстоятельным вопросом.

— Скажите, Валентина Сидоровна, начальник отдела по особо важным делам Юрий Николаевич Скоробогатов у себя в кабинете?

— Назначено?

— Конечно, конечно, — обрадовался Самуил Исаакович, — конечно, назначено, то есть, видите ли, и да, и нет, я должен отчитаться, я вчера получил задание от Юрия Николаевича и должен отчитаться, я…

Он не договорил, секретарша нажала кнопку селектора:

— Юрий Николаевич, к вам Какц. — Какое-то время она молчала, затем буркнула что-то, оставшееся для музыкального эксперта загадкой, вновь обратилась взором к компьютеру, и только когда через достаточно продолжительное время Самуил Исаакович, презирая себя за трусость, на цыпочках двинулся к двери кабинета, она произнесла:

— Куда? Вашим делом занимается другой отдел.

Оторопевший Какц не сразу, но все-таки решился на явную наглость.

— Какой?

— Дру-гой! — прозвучал категоричный ответ. — Закройте дверь.

В коридоре он столкнулся с Мериным, схватил его в охапку и громко зашептал на ухо:

— Понимаете, Всеволод, меня не пустили! Говорят, какой-то другой отдел. Я в панике: вчера полковник Юрий Николаевич Скоробогатов дал мне указание посетить композитора Твеленева Антона Игоревича для проведения экспертизы его музыкального инструмента. Я посетил, провел экспертизу, результаты меня, признаюсь честно, просто-таки ошеломили — я не спал всю ночь, вчера я вам звонил, вкратце рассказал, правда, несколько эзоповым языком свои впечатления — не очень-то доверяю, знаете ли, телефону, подумал, завтра на совещании… подготовил отчет, хотел доложить догадки… А меня не пустили! Вы не в курсе в чем дело? — По всему было видно, что он очень сильно волнуется. Мерин попытался его успокоить:

— Не берите в голову, Самуил Исаакович, главное — вы прекрасно выполнили задание, а результат кому надо — узнают. Не волнуйтесь вы так. Тем более что это дело, действительно, передали в другой отдел.

— Какой?

— Понятия не имею, — не моргнув глазом соврал Мерин, — со мной, как вы понимаете, не советуются.

— А вы сами, Всеволод, в курсе этой скрипки?

— Если честно — нет. Вчера по телефону я даже не понял, что речь идет о скрипке, подумал, вы в самом деле купили не тот картофель. Или что-то перепутали. Или выпили? — он попытался перевести разговор на шутливый тон, но Какц энергично замахал руками:

— Ни, ни, ни, никаких шуток, Всеволод, все слишком серьезно. Слишком! — Он оглянулся по сторонам, дождался, когда поблизости никого не было, и совсем уже тихо, еле слышно сообщил: — Украдена скрипка Антонио Страдивари, 17 век, цены не имеет: бесценна.

— Пожалуйста, Самуил Исаакович, успокойтесь, нельзя так, вы даже побледнели. — Мерин взял Какца под руку, они прошли с ним по бесконечно длинному муровскому коридору, по лестнице спустились во двор, вышли на Петровку, повернули к Цветному бульвару. Весь этот немалый путь ни тот, ни другой не проронили ни слова: ни преисполненный торжественностью предстоящего секретного разговора Какц, ни Мерин, не преисполненный ничем, кроме жажды узнать о скрипке и ее владельце все и как можно подробнее.

Первым нарушил молчание следователь.

— Самуил Исаакович, честное слово, у меня без ваших скрипок дел по горло — висяк на висяке, некогда мне вникать в чужие проблемы, но все так близко принимать к сердцу, как вы, просто невозможно. Трусс прав: «Так мы протянем, но недолго». Забудьте вы своего Страдивари, бог с ним совсем. Вон кафе, хотите понемножку? Я угощаю.

Какц остановился, красные от напряжения глаза его сузились, немалый, набегающий на верхнюю губу нос пошел морщинками, казалось — он вот-вот заплачет.

— Друг мой Всеволод, подобное равнодушие я могу оправдать только молодостью, которая с годами, слава богу, проходит. Я не сержусь, но поймите и старого Самуила: у него тяжело на сердце: речь идет о живом четверострунном чуде, сотворенном если и не Богом, то, без сомнения, небожителем. Строй этих четырех струн следующий: ми, ля, ре, соль, идя по квинтам вниз, начиная от четвертого промежутка скрипичного ключа соль. Первая струна ми именуется квинтой или квантереллой, три первые струны сотворены из кишок ягненка, а четвертая или басок скручена стальной проволокой, заметьте: стальной, о чем в 17 веке не слыхивали. Тембр третьей и четвертой струн имеет альтовый характер, в особенности при высоких позициях. Звук извлекается не только естественным образом при нажиме пальцев и смычка, но также при очень легком прикосновении к струнам кончиками пальцев, дающем флажолето. Можно также получать и арфообразный скрипичный звук при игре одними пальцами щипком, что называется пиццикато…

Терпение Мерина дало трещину — щипковые прикосновения гортанного голоса старого эксперта к его нервам перевалили за всякое «флажолето».

— Самуил Исаакович, — игру в наивность он не без успеха перенял у Ярослава Яшина, — почему же вы, как сказали мне по телефону, скрыли истину от владельца? Ведь это же мировая сенсация?!

— Именно! Именно — мировая! Вы все правильно понимаете, мой дорогой: ми-ро-ва-я!! А скрыл вот почему… — Он понизил голос, огляделся по сторонам, взял Мерина под руку. — Вы что-то говорили про кафе? Я готов, у меня, знаете ли, во рту — пустыня Сахара, простите за подробность, язык прилипает к небу… — И только когда они устроились за столиком в безлюдном в это время ресторанчике на Цветном бульваре, сделали заказ и дождались ухода официанта, он продолжил еле слышным шепотом: — А скрыл вот почему: в нашем городе, в Москве, в самом ее центре, по соседству с нами живет известнейший человек, композитор, владеющий украденной в далеком 1959 году скрипкой великого Антонио Страдивари! Обратите внимание — я сознательно говорю в настоящем времени — владеющий, ибо никакой самый посредственный музыкант не может не отличить подделку, пусть даже идеально выполненную, от подлинной Страдивари, а Антон Игоревич Твеленев самостоятельно не смог этого сделать, что само по себе

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату