Ее глаза казались темнее, чем обычно, может, потому что девушка стояла против света. Ольга и тем более Мария были красивее, но только в Александре ощущалось что-то древнее, будоражащее воображение, что-то магическое — по крайней мере, Ян привык называть это нечто магией. Завороженный властной силой, Ян протянул руку и коснулся волос девушки.
Александра отпрянула, словно ее ударили.
— Что ты делаешь? — спросила она, а в глазах тенями заметался страх.
— У тебя все в порядке? Тебя больше ничего не беспокоит? — спросил Ян, с усилием отводя руку. Почему-то в этот момент ему очень хотелось коснуться ее щеки, очертить мягкую, но решительную линию подбородка…
Саша отвела взгляд и помотала головой.
— Нет, теперь все хорошо. Я надеюсь, она меня действительно простила… — проговорила девушка одними губами. На ее лбу пролегла складочка, отражающая напряжение, в котором находилась Саша.
Ян хотел бы разгладить эту складочку, но знал, что сейчас Александра только испугается. Слишком долго она жила в постоянном страхе, слишком долго чувствовала свою вину и избегала проявлять какие- либо чувства. Наверное, ей казалось, что она умерла, вместе с сестрой и родителями утонув в тот день на яхте.
— Не бойся, я уверен, что она ушла совсем, — успокоил девушку Ян. — Думаю, что твоя сестра больше никогда не вернется, и ты должна привыкнуть жить с этим. Все имеет свой срок, даже чувство вины.
Александра кивнула.
— Ты пойдешь с нами в подвал в следующий раз? — спросила она, немного помолчав.
— Конечно, пойду. Чтобы я пропустил что-либо потенциально магическое! — Ян расхохотался. — Не дождетесь!
— Кстати, — вдруг спросила Саша, — а как твой вечер? У Маши нашлось что-нибудь стоящее?
Ян вздрогнул, однако тут же взял себя в руки. Недаром Александра так его привлекала: иногда у нее просыпалась пугающая способность смотреть в самую суть вещей.
— Не уверен, что это можно назвать стоящим. Всякие бумаги, — сказал Ян как можно небрежней.
— Понятно. — Она не стала настаивать, и Ян вздохнул с облегчением, потому что еще немного времени под напором ее глаз — и он рассказал бы все. — Я тогда пойду, уже поздно.
На часах действительно был третий час.
— Иди, — ответил Ян, но ни на миллиметр не отодвинулся от двери.
Саша некоторое время просто смотрела на него, и парень был вынужден отступить, отведя взгляд. Он сам открыл перед ней дверь, а когда девушка ушла, не сразу вернулся к книге, а еще долго стоял, вслушиваясь в тишину, и мысли его были совершенно путаными.
Он бежал по лесу, ощущая под лапами стылую землю. Наверное, была зима, или ранняя весна, или поздняя осень — он не мог угадать ни времени года, хотя обычно остро чувствовал перемену сезонов, ни места, в котором находился. Он понимал только одно: здесь неуютно, здесь по-настоящему плохо, а значит, нужно бежать, бежать как можно быстрее.
Странный лес все не кончался и не кончался, и вдруг за деревьями показался человеческий силуэт.
Резко затормозив всеми четырьмя лапами, волк споткнулся, а поднялся, уже имея лишь две ноги — Северин и сам не заметил, когда произошло превращение. Его смутно тревожило присутствие в этом гиблом месте другого существа.
Парень втянул носом сырой холодный воздух, но закашлялся, словно вдохнул яд.
— Кто здесь? — спросил Северин, вспоминая, что не раз уже слышал эту фразу в каких-нибудь триллерах, после чего спрашивающего съедали, разрывали на куски, душили, били в спину ножом, отрывали ему голову — в общем, обязательно случалось что-либо крайне малоприятное.
Северин настороженно огляделся, ожидая нападения, но тут… Тут из-за деревьев показалась девушка с длинными светлыми волосами. На голове у нее был венок, а босые ноги безбоязненно ступали по ледяной, вымерзшей насквозь земле.
— Наконец! Я так долго тебя ждала! — Девушка протянула ему навстречу руки, и Северин вдруг понял, что оказался в этом самом месте только для того, чтобы встретиться с ней.
— Арина! — выдохнул парень и кинулся к любимой.
Он обнял девушку, уткнувшись носом в ее плечо, и почувствовал, что наконец вернулся домой. Северин хотел вдохнуть родной запах — запах меда и полыни, но запах прятался от него, дразнил и ускользал.
— Ты любишь меня? Любишь по-прежнему? — Арина отстранилась и требовательно заглянула в его глаза.
— Люблю, — ответил Северин, удивленный, как она вообще может задавать такой банальный, такой глупый вопрос. Разве можно не любить солнце, дающее тебе жизнь, и воздух, которым дышишь, и воду, которая утоляет твою жажду… Это же совершенно очевидно!
— И ты останешься со мной! — сказала девушка, вцепившись в его плечи своими ледяными пальчиками.
— Конечно, останусь. — Северин улыбнулся ее наивным вопросам и прижал любимую к себе. — Ты холоднее льда, ты замерзла, дай я тебя согрею.
Он сжимал ее в объятьях, покрывая поцелуями бледное ледяное лицо, но даже под его настойчивыми губами ее кожа не становилась ничуточки теплее, словно в этих венах больше не струилась горячая кровь, словно в Арине поселилась сама зима, сама смерть.
Эта непрошеная мысль заставила Северина вздрогнуть и отшатнуться. И в тот же миг лицо Арины изменилось, скривившись злой, ужасной гримасой.
— Ты хотел убить меня! — закричала девушка резким, бьющим по нервам, точно стальной прут, голосом. — Вспомни, ты хотел меня убить! Моя кровь волновала твою звериную натуру, так? Теперь пришел черед расплатиться!
Парень рванулся, но тонкие пальцы, словно крючья, накрепко вцепились в его плечи.
— Ты умрешь! Ты будешь мертвым, совсем мертвым, оборотень! Ты подохнешь, как паршивая собака, понимаешь?!
Ее глаза налились алым, и в них не осталось уже ничего человеческого — того, что он так любил.
Вот теперь Северину стало по-настоящему больно. Так больно, что он перестал чувствовать любую другую боль. Что может быть страшнее, чем дважды потерять ту, которую любишь.
Посиневшие губы чудовища, которое он еще недавно сжимал в объятьях, раскрылись, и Северин заметил очень мелкие остренькие зубки — полный рот остреньких мелких зубов.
— Ты не Арина, — сказал он уверенно, чувствуя даже не страх, скорее омерзение, брезгливость человека, нечаянно прикоснувшегося к пиявке. Обоняние не обмануло: не зря же его беспокоило отсутствие знакомого запаха.
Существо не слушало — оно тянулось к нему, очевидно, желая добраться до сонной артерии. На Северина пахнуло гнилью, как в том подвале. Выходит, запахи в этом месте все-таки есть…
Северин снова попытался оттолкнуть чудовище от себя, но оно оказалось неожиданно сильным. Что- то обожгло шею, и парень почувствовал, как чудовище жадно глотает его кровь, разрывая острыми зубами податливую плоть. Он забился, пытаясь вырваться, но уже понимая, что это конец. Это сама смерть, явившаяся в обманном облике его единственной любимой.
Ее длинные волосы, ставшие вдруг живыми, опутали его прочной сетью. Северин чувствовал себя глупой мухой, угодившей прямиком в паутину.
И вдруг какая-то сила дернула его вверх, вырывая из смертельных объятий. Чудовище разочарованно взвыло, а парень открыл глаза и оказался в знакомой комнате дома отдыха.
Над ним стояли Глеб и… Ян.
Северин мучительно закашлялся. Возвращаться к жизни было тяжело и мучительно больно. Боль, казалось, поселилась в каждой клеточке его существа, и парень едва удержал рвущийся с губ стон.
— Жить будет, — равнодушно прокомментировал Ян, — но штука, которая в него вцепилась, хитрая. А
