верхнего этажа. — Долгое время занимался самостоятельно, свободно владел шестью иностранными языками, до самой смерти живо интересовался всем на свете. Подобный пытливый ум рождается, наверное, раз в тысячелетие… Вы, наверное, знаете, что Яков Брюс — потомок шотландских королей. В нем текла древняя и могучая кровь. Отец Якова, Вилим, был нанят на московскую службу, и уже здесь, в России, у него появилось двое сыновей — Роман и Яков. Яков, по примеру отца, начал свою карьеру как военный и занимался артиллерией. В то время военное искусство уже подразумевало овладение многими науками. Он был ближайшим сторонником Петра Первого, и говорят, что гневливый царь ни разу не поднял руку на Якова.
— Оттуда и поползли слухи, будто Яков Брюс — колдун, знающий слова, способные укротить царский гнев, — вмешался Глеб.
— Да, правильно, — Маша ласково взглянула на него и вновь устремила взгляд на пустые темные окна. — В составе Великого посольства Яков Вилимович провел в Англии полтора года, не только нанимая для государя иностранных специалистов и закупая всякие технические приборы, но и усердно повышая собственный уровень образования. Царь всегда доверял ему и считал главным в России научным авторитетом. Не было такого занятия, которое не удалось бы Якову Брюсу. В его руках оживал металл, он постоянно что-то конструировал — то новую подзорную трубу, то удивительные увеличительные очки. В этом человеке действительно присутствовала божья искра… Ах, знали бы вы, каким чудесным мастером он был, как много знал, с какой легкостью постигал науки! Сейчас таких людей уже нет…
Она говорила тихо и немного грустно, словно сожалея об ушедших временах, и это настроение невольно передалось слушателям.
Ян, завороженный рассказом, тоже смотрел на темные окна, представляя, что когда-то дом, вероятно, был полон слуг, там сутками кипела работа, а вон в той самой деревянной башенке по ночам все время горел свет…
И только Ян об этом подумал, как в темноте башни действительно вспыхнул неяркий огонек, словно кто-то зажег свечу или масляную лампу.
— Там кто-то есть? — спросил Ян замолчавшую рассказчицу.
Та взглянула удивленно.
— Где? В доме? Нет, конечно. Он давно пустует.
Свет уже погас, словно его и не было, но Яну все же казалось, что этот огонек зажигался неспроста.
— Хотя, знаете, — Маша таинственно понизила голос, — об этой усадьбе ходит множество слухов…
— Что-то зловещее и таинственное? — тут же выпалила Динка. По ее голосу становилось понятно — ей ужасно, до дрожи, интересно!
— Вот именно — зловещее и таинственное. Говорят, будто иногда здесь пропадают люди, а еще, мол, в старой усадьбе живет ужасное чудовище — собака графа, и по ночам в темных коридорах можно услышать скрежет ее железных когтей.
— И ты слышала? — поинтересовался Глеб слегка напряженным голосом.
— Конечно нет, — Маша рассмеялась. — Все это — легенды. Думаю, у каждой старой усадьбы должны быть такие, в них добрая половина очарования… Ну и отдыхающим интереснее… Ну вот, мне, наверное, пора. — Девушка встала с лавки и обвела всю компанию взглядом. — Уже совсем темно, отдыхайте.
— А вы теперь в город? — спросил Глеб. — Может, вас подвезти?
— Нет, спасибо! Во-первых, не нужно — я живу здесь же, а во-вторых, пожалуйста, давайте перейдем на «ты», мне так привычнее.
Они попрощались, и Маша скрылась в темноте.
— Ну вот мы и на месте, — произнес Глеб, когда легкие шаги девушки затихли. — Думаю, надо тщательно осмотреться.
— А что осматриваться? — удивилась Динка. — Вон его дом, там и надо искать этот календарь.
— Не все так просто, но дом мы тоже осмотрим… потом… — По голосу было слышно, что Глеб улыбается. — А ты, Саша, как думаешь?
— Я тоже за то, чтобы осмотреться и не лезть так сразу, мы же еще одного дня здесь не пробыли. И кстати… эта девушка, Маша, она какая-то странная… Мне кажется, она к нам присматривается. Вот с чего бы ей так легко и сразу идти на контакт?
— А ты бы сидела одна в такой глуши, небось сама бы с кем угодно на контакт пошла! — вступилась за девушку Динка. — А как вы думаете, призрак графской собаки с железными когтями действительно существует?
— Разберемся, — деловито отозвался Глеб. — Нельзя исключать эту вероятность после всего, что нам уже довелось увидеть, охотясь за артефактами… Но вряд ли опасность слишком велика — этот санаторий весьма преуспевал в советское время, здесь селили партийных функционеров, и если бы люди и вправду исчезали, провели бы серьезное расследование.
— Может, санаторий и пришел в упадок именно потому, что с ним что-то неладно, — предположила Александра. — Только что бы животному делать в доме? Большие собаки обычно живут во дворе.
— Вероятно, это был любимый монстр Брюса. — Динка заметно оживилась, вероятно, вновь ощущая себя внутри одной из своих любимых компьютерных игр. — Граф всегда держал его рядом и натравливал на неугодных посетителей.
Все помолчали. В парке клубилась темнота, не доносилось ни звука.
— А ты, Северин, что думаешь? — спросил Глеб.
— Духи у нее очень стойкие, — невпопад ответил парень, — она уже ушла, а розами пахнет так же сильно, как и раньше.
Глеб поднялся.
— Пойдемте, завтра нормально оглядим округу, — предложил он. — Сейчас не время обсуждать наши планы.
То, что его мнением Глеб не поинтересовался, ничуть не удивило Яна.
Он тоже поднялся со скамьи и направился прочь от корпуса.
— Ян, ты куда? — окликнула его Александра.
— Прогуляться, — буркнул он, краем уха уловив, что Глеб что-то прошептал на ухо Саше.
Не нужно быть волшебником, чтобы догадаться: Глеб предложил поговорить в номере и без потенциального предателя, способного донести их планы до противоборствующей группы.
Ян завернул за угол одного из корпусов и остановился, прислонившись спиной к стене. Как же ему надоели подобные предубеждения! Они преследовали его всю жизнь, с тех самых пор, как он осознал, что не похож на других, что обладает особыми способностями.
Когда Ян впервые заговорил об этом со своими сверстниками, те испугались, а испугавшись, принялись его высмеивать, маскируя смехом собственный страх.
В школе парня прозвали Вороной, с удивительной точностью угадав его излюбленный образ. Ворона, вернее, ворон и вправду был любимой птицей Яна, именно этот облик он принимал, когда требовалось выйти из своего тела. Парень еще помнил то удивительное чувство, которое охватило его, когда это случилось впервые.
Ему был лет десять. В те дни он долго болел.
Однажды, в период кризиса, когда температура поднялась градусов до сорока, а может, и выше, Яну померещилось, что он вышел из тела и стал птицей. Вороном он облетел знакомый двор, наслаждаясь невиданной легкостью. Небо манило, обещало безграничный простор и свободу делать все, что угодно. Он мог бы не возвращаться, но вспомнил о доме, о маме — и вернулся.
В комнате сидел папа. Пощупав лоб сына, он кивнул головой.
— Ну вот, жар спал, — произнес он с облегчением, но тут же с искренней грустью добавил: — И почему ты растешь таким хлюпиком?… Да кому нужны эти таблетки? Нужно закаляться и владеть силой духа, понимаешь?
Справедливости ради, сам отец действительно обладал этой силой духа. Успешный бизнесмен, владеющий крупной транспортной фирмой, не слишком харизматичный, зато упертый, весьма сильный и бодрый в свои неполные сорок, он смотрел на тощего, несуразного сына со смесью удивления и
