...Имеются человеческие жертвы

не убрался подобру-поздорову... Сегодня вечером я буду ждать вас в своем кабинете в проку­ратуре.

—  Знаете, конечно, у страха глаза велики, но я не удивлюсь, если у него есть свои люди и в проку­ ратуре. И даже ваш кабинет может прослушиваться.

—   Не исключено. Достаточно того, что вы рас­сказали мне сейчас. А там имя Клемешева вообще вслух не упоминайте. В основу ваших показаний ляжет то, что вы мне уже рассказали.

—   А теперь поступим так, — сказала она. — Ни к чему мне с вами показываться в городе в одной машине. Чем черт не шутит! Высадите меня где-ни­будь на полпути, лучше всего в Шумиловке. Добе­русь автобусом.

—   Хорошо. Хотя... мне и жаль.

50

Когда Турецкий вернулся в город, было уже около часа дня.

Покинув еще утром сторожевой пост у дома, где жила Наталья Санина, Данилов продолжил розыск очевидцев в вузах и общежитиях города, а Рыжков остался бдеть и вести скрытное наблюдение за всеми «входящими и исходящими». Вообще говоря, всякие такие оперативные штуки не входили в их служебные обязанности, но Турецкий не в службу, а в дружбу попросил их поработать за оперов: в

целях сохранения секретности ему нужно было пре­дельно сузить круг лиц, участвующих в расследова­нии.

Минувшей ночью ничего угрожающего их подо­печной обнаружено не было. Правда, во втором часу приезжал на черной «Волге» мэр города Клемешев, а минут через двадцать снова вышел из подъ­езда и побрел один пешком вниз по холму, где почему-то оставил машину. Однако ничего приме­чательного в этом факте следователи не нашли. Дом был «сливочный», для «слуг народа», к коим мэр, хотя и ушедший в отставку, безусловно относился.

Но когда Турецкий вошел к номер своих млад­ших коллег, Данилов уже был в гостинице и тороп­ливо уплетал что-то, разложенное, по русскому обычаю, на газетке.

На вопрос начальника, не звонил ли кто, только воздел руки к потолку:

—   Не то слово, шеф! Народ обзвонился! Вы же теперь тут телезвезда.

—  Ну да, рабыня Изаура.

—   Изаура не Изаура, но среди прочих из секре­тариата губернатора был звоночек. Ну о-очень лю­ безный... и о-очень настоятельный....

—   Иди ты?! — оживился Турецкий. — И давно?

—   Минут десять назад.

—   Замечательно, Майкл! — потер руки Турецкий и прошелся по номеру с видом матадора, только и ждущего выхода на арену и встречи с быком. — Сегодня, знаешь ли, вообще урожайный денек!

—  Вы тоже чего-нибудь нарыли?

—   Пока молчу, чтоб не сглазить. А вы мне вот что скажите, уважаемый коллега, как вы относитесь к начертанному на скрижалях Конституции праву гражданина на тайну переписки? — И не дал отве­тить своему помощнику: — Лично я считаю сие не­отъемлемое право гражданина священным, если, конечно, на него не покушается сам губернатор.

—  Ничего не понимаю! — решительно заявил Михаил. — Вы это о чем, Александр Борисович⁰

—   Жуй и молчи! — зловеще усмехнулся Турец­кий. — Ибо я неотразим. Я тут послал кое-кому любовную записку и немедленно получил пригла­шение на интимное свидание.

Что-то мурлыкая себе под нос, он заглянул в записную книжку и набрал номер:

—  Секретариат губернатора? Это говорит следо­ватель Турецкий. Будьте добры, передайте господи­ ну Платову, что я у себя.

—  Одну минуточку! — просто-таки сочась подо­бострастием, откликнулся вышколенный секре­тарь. — Соединяю!

Коротко переговорив с Платовым, Турецкий обернулся к Михаилу с выражением иронического торжества на лице:

—  Знай наших! Аудиенция назначена немедлен­но! И внизу уже встречают. Вот это сервис!

Взглянув на часы — в половине шестого он дол­жен был начать прием тех граждан, что откликнутся на его телеприглашение, — Александр Борисович торопливо занялся имиджем: наспех освежился под душем, побрился, напялил свежую рубашку и от­правился на площадь Свободы в резиденцию губер­натора области. За ним даже прислали джип с ми­галкой, так что неслись по осевой и примчались минут через двадцать. И едва только назвал себя, тотчас услышал уведомление, что его уже ждут и он будет немедленно принят.

Через пару минут Турецкий уже оказался в ог­ромном кабинете. Протянув руку для рукопожатия и широко улыбаясь, Платов шел ему навстречу. По­здоровались и сели друг против друга.

—   Как продвигаются ваши дела, господин Ту­рецкий?

—  Туговато, — вздохнул Александр Борисо­вич. — Колоссальный объем работы, сотни людей. Приходится искать некоторых очевидцев...

—  Вам удалось выяснить, кто организовал эти массовые беспорядки?

—  Пока ничего. Вернее сказать, пока еще очень

мало, — развел руками Александр Борисович. — Я расследую дело о массовых беспорядках — это ста­ тья двести двенадцатая Уголовного кодекса, а также ряд преступлений против жизни и здоровья, в том числе и об убийствах, это статья сто пятая Уголов­ного кодекса.

—   А вот правительственная комиссия работу уже закончила. Сегодня утром они улетели в Москву — и вице-премьер, и представители МВД, и депутаты.

—   Да, мы встречались, — заметил Турецкий. — Правда, очень коротко, и, насколько я мог понять, они пока что ни к чему не пришли.

—  Заключение будет опубликовано только за­втра. Верите, я и сам пока не знаю, что там. Но что бы они ни решили, понятно, что рассчитывать мы можем только на настоящих специалистов по рас­ следованию преступлений этой категории.

Платов выразительно взглянул на Турецкого, на­хмурился, вытащил из пачки и закурил сигарету «Парламент», и лицо его стало очень серьезным. Турецкий тоже закурил, выжидательно глядя на этого могущественного человека, в руках которого были жизни нескольких миллионов россиян.

—  Все, что здесь произошло: и первая демон­страция студентов, и этот ужас воскресенья, и от­ вратительный спектакль, в который кто-то посмел обратить прощальный митинг, — все это, разумеет­ся, звенья одной цепи. Это вам не просто война компроматов, это чистой воды провокация — мас­штабная, продуманная, должен признать, достаточ­но ловкая. И цель у нее одна: сделать меня, по сути, основного претендента, идущего на перевыборы на второй срок, практически неизбираемым. Им надо опорочить меня, превратить в козла отпущения...

—   Я понимаю, — сказал Турецкий. — Но чем я мог бы вам помочь? Ведь вам, как законодателю, известно, что мы, юристы, должны быть вне поли­тики, абсолютно нейтральны, ну и так далее...

—   Ах, бросьте! — сказал Платов. — Есть аб­стракции писаных законов и есть реальная жизнь.

Поймите, это мой регион! Я действительно патриот своей земли, не на словах! Тут мои предки лежат, деды и прадеды! Я отдал ему всю свою жизнь. Един­ственная моя задача — вытащить область из ямы, избавить ее от произвола Москвы, от криминально­го беспредела, наладить жизнь! Вы же видите, Алек­ сандр Борисович, кто рвется к власти. Если они сумеют тут воцариться, то, что случилось в воскре­сенье, покажется детской песенкой и аукнется по всей России! Для них ведь победа на выборах здесь только первый этап, только трамплин.

«Эх, — подумал Турецкий, глядя в его серо- стальные честные глаза. — Задал бы я тебе вопрос, дорогой товарищ Платов, — где ты был все эти пять лет своего губернаторства, отчего все эти славные начинания ты отнес на второй срок?.. » .

А Платов говорил с пылкой убежденностью, и казалось, то, что слетает с его уст, для него дейст­