— Вот это правильно. В Ялте есть по крайней мере два открытых бассейна— купайся хоть зимой! Да, впрочем, в Ялте до ноябрьских купаться можно без проблем: ведь Ялту горы закрывают от северных ветров…
«Боже мой! — Турецкий похолодел. — Да мы же слово в слово повторяем с ним тот разговор на свадьбе! Что это значит? Почему? Откуда? Как?!»
— Да, так, — сказал Турецкий вслух. — А в Сочи уж потом.
— Разумно, да. Эх, Сочи!.. — Навроде потянулся в кресле. — А после вот Сочей необходимо б сразу…
— Еще куда-то? — Турецкий подхватил предложенную ему игру против желания.
— Потом рекомендую — Болгарию, ну, или Турцию. После Сочей-то. Я в этом деле разбираюсь, вы поверьте мне уж… В Болгарии коньяк, во-первых, а в Турции… — Серж глянул на Турецкого с улыбкой и произнес отчетливо, ну прямо как пароль: — А впрочем, вы ж с женой поедете, наверно?
Турецкий овладел собой. Он знал, что в подобных ситуациях ни в коем случае не следует ни капли удивляться. И даже если удивился уж, мгновенно овладей собой, начни сейчас же представлять, что понял: был тупой, а вот теперь дошло. Теперь как будто все понятно. Теперь прекрасно понимаю ход ваших мыслей… Необходимо поддержать игру.
— В свадебное путешествие без жены ездят редко. — Турецкий кивнул Сергею Афанасьевичу — не без насмешки.
— Да, верно. Тогда, конечно, часть программы отпадает, но все же я рекомендую… Анталия — ну просто сказка! Не так уж трудно это нам себе позволить… Мы где живем-то? На Земле, среди людей! — тут Сергей Афанасьевич лишь кивнул, но продолжать не стал. — Так-так-так… Ну, о делах я вас, Александр Борисович, не спрашиваю, дела известно какие у вас — особо важные… Как водится, у нас делишки, а все дела у прокурора…
Вошел секретарь, почтительно подал Навроде роскошный кейс из натуральной кожи и тихо вышел.
«Вот это да! — решил Турецкий. — А чаю он, собака, не принес!»
Навроде положил тяжелый кейс плашмя на стол.
— Пейте, пожалуйста, — Сергей Афанасьевич двинул по столу роскошный кейс в сторону Турецкого.
Турецкий, взглянув на Сергея Афанасьевича с недоумением, подвинул кейс к себе, открыл…
Кейс был набит пачками денег, аккуратными пачками, в фирменной банковской упаковке.
— С лимоном, как вы любите.
Турецкий кивнул. «Он оценил визит в один лимон», — мелькнула у него мысль. «Подарочек на свадьбу… Да, не хило».
— Хорошо тут у вас, с чаем-то, — произнес он вслух.
— Ну, это кому как кажется. Хорошим людям — им повсюду хорошо, а плохим — даже здесь, у меня, не нравится.
— Ну что ж, — Турецкий встал, закрыл кейс, взял его в руку. — Спасибо вам на добром слове!
— И вам спасибо, что не забываете.
Из окна кабинета Сергея Афанасьевича было отлично видно, как Турецкий вышел из здания с кейсом в руках, сел в «Жигули»…
— Турецкий… Турецкий упал! — не без восторга в голосе прошептал секретарь Гриша, стоявший у окна рядом с Сергеем Афанасьевичем и наблюдавший вместе с ним, как Турецкий садился в машину. — Взял да упал! Сломался следователь! Полетел моторчиком…
— Чего радуешься? — огорченно прокомментировал Серж. — Погиб человек. Живой труп теперь.
— Так разве ж плохо?
— Чего хорошего? Я его сыну своему в пример всегда ставил… Эх-х… — Сергей Афанасьевич не смог справиться с досадой и болью. — Ка-а-акой человек был!
— Ну, может выкрутиться еще! — выразил надежду секретарь, сочувствуя огорчению шефа.
— Он может, — согласился Сергей Афанасьевич вполне серьезно. — Он может выскочить еще, точней, вскочить. Пока он только прикоснулся…
За окном летел мелкий снег и ложился на грязную землю, еще больше подчеркивая своей белизной ее грязь.
Турецкий ехал, петлял по городу, гнал наобум, куда глаза глядят. Голова его отказывалась соображать совершенно, да и сам он чувствовал какое-то психическое отупение, какое бывает, например, в ожидании чего-то ужасного: столкновения, падения, страшной вести, взрыва, катастрофы, — все замерло внутри, оцепенело как бы в безразличии, а время тянется резиновое— микросекундами в кошмарном ожидании.
Навроде, безусловно, продемонстрировал ему, что знает точно, о чем Турецкий говорил и с кем — два дня назад, на свадьбе.
Технически организовать прослушивание было делом совершенно бесхитростным — это мог быть «жучок» в помещении, точнее, много жучков, что суть не принципиально, это могла быть «муха», навешанная на любого из гостей, это мог подслушать кто-то из халдеев — «засланный казачок»; наконец, это могла быть и дистанционно сделанная запись — технически это решалось как угодно.
Вопрос же состоял в ином — зачем? На кой черт Сержу понадобился сам Турецкий? Просто так подарить «лимон» Навроде мог, конечно. Во-первых, для него «лимон» — не деньги. Во-вторых, он их не выбросил в окно. Турецкий может пригодиться, безусловно. И даже, может быть, не в качестве сотрудника известного учреждения, а просто так, как эксперт, частный спец. Серж понимал, что деньги будут, вероятно, отработаны с лихвой. Тут все продумано.
Непонятно было совсем иное, а именно безусловная слежка — за ним, Турецким. Зачем подслушивать весь пьяный треп на свадьбе? Что из него надеялись извлечь? Как непонятно! И далее — Серж дал понять Турецкому, что контролирует его. С чего бы? С какой стати? В чем интерес к нему Навроде? Причем неимоверно пристальный? Неясно. И вместе с тем — предупредил?! Практически в открытую! Зачем? Он связан как-то с этой «покойницкой» историей? Невероятно!
Турецкий ощущал, что, попытавшись прояснить себе что-то с помощью этой дурацкой поездки к Навроде, он все запутал еще более — неимоверно и многократно. А надо было…
Что надо было?
Ничего! Плевать на все. Ведь он позавчера женился! Поехать отдохнуть — и точка. Подумать на свободе. Такое дело с лету не раскрутишь. Плевать на все. И отдохнуть.
Остановившись возле первой попавшейся телефонной будки, Турецкий вышел из машины, набрал свой собственный служебный телефон.
— Сережа, ты? — спросил Турецкий и в душе едва не сплюнул: кругом Сережи, с одним только что поговорил… — Да я ведь завтра улетаю, помнишь? С начальством я обо всем договорился. Приказ возьми в отделе кадров. Приготовь все бумаги по самоубийству… Моей свояченицы покойной с племянником. Ага. Что — не понял? Во-первых, я теперь не имею права этим делом заниматься — родственник как будто… А во-вторых, тут дело ясное. Да я подумал, вроде точка. Чего копать-то дальше? Сам понимаешь. Давай. Спасибо. Все!
Повесив трубку, Турецкий вдруг заметил, что держит кейс в руке.
«Эк как меня разобрало! — подумал он с досадой, садясь в машину. — Приклеился я прям к «лимону» этому!»
Кейс полетел на заднее сиденье, через плечо.
И все-таки, включая первую передачу, Турецкий не сдержался: все же кинул взгляд на заднее сиденье, куда бросил кейс. И даже сплюнул от досады, поймав себя на этом.
Приехав через полчаса на Истряковское кладбище, он сначала надумал заставить себя оставить кейс в автомобиле, но после передумал, взял с собой.
Знакомая дорожка, поворот, еще один.
