пошла такая возня, что и не разберешь, кто кому куда попадал. Беленькая собачка в красном ошейнике вскочила на козлы и залилась пронзительным лаем.
Сирил, весь перепачканный в пыли, прокрался вдоль экипажа со стороны, противоположной полю битвы. Мужчины так увлеклись своим делом, что не замечали ничего вокруг. Осторожно открыв дверку, Сирил взял спящего Ягненка и, согнувшись, отбежал с ним шагов на двадцать назад по дороге к тому месту, где от нее отходила тропинка в лес, а остальные так же осторожно пробрались вслед за ним. Здесь, спрятавшись в кустах орешника и молодого дубняка, под листьями высоких папоротников, и притаившись, словно мышата, лежали они, пока сердитые голоса мужчин не умолкли перед еще более сердитым окриком красно-белой дамы и пока после долгих и старательных поисков дама со своим кучером и лакеем не уехала, наконец, прочь.
— Вот еще беда-то! — сказал Сирил, глубоко вздыхая, когда шум колес умолк вдали. — Теперь ведь и в самом деле каждый захочет взять его себе. Это Чудище опять нас подцепило — вот хитрое создание! Потащим Ягненка домой поскорее, а то еще Бог знает, что с ним может случиться.
Выйдя на дорогу, дети увидали, что как направо, так и налево она была совершенно пуста. Собравшись с духом, пустились они в путь. Спящего Ягненка несла Антея.
Но приключения детей не кончились. Какой-то мальчик с вязанкой хвороста на спине бросил свою ношу у дороги, долго всматривался в Ягненка, а потом предложил нести его. Но поймать Антею на эту удочку второй раз уже, конечно, было нельзя. Дети пошли дальше, но мальчик не отставал от них и, чтобы от него отделаться, Сирил с Робертом вынуждены были несколько раз подносить к его носу кулаки. Потом к ним пристала какая-то девочка в синем переднике и шла за ними целые полверсты, упрашивая дать ей поиграть с «милым малюткой»; от нее избавились только тем, что пригрозили привязать ее к дереву носовыми платками. «А когда стемнеет, сюда придут медведи и съедят тебя», — сказал ей Сирил, сделав страшное лицо. Девочка ушла от них с плачем.
Благодаря чарам Чудища, маленький Ягненок вдруг сделался таким желанным, что его братья и сестры решили прятать его от всех прохожих и проезжих. Таким образом им удалось уберечь его от булочника, каменщика и еще какого-то встречного возчика, чья телега была нагружена бочкой с керосином. Дети уже были близко от дома, но тут-то как раз и поджидала их самая большая опасность. За одним из поворотов дороги они вдруг наткнулись на целый табор цыган, остановившихся на ночлег. В стороне от дороги стояли повозки и палатки; двое мужчин лежали на траве и курили трубки, а три женщины стирали белье в какой-то старой жестяной посудине. На самой дороге штук шесть оборванных ребят стряпали пироги из пыли.
В один миг все цыгане — и дети, и женщины, и мужчины — окружили Антею с Ягненком.
— Дайте мне его подержать, леди, — сказала одна из цыганок. Лицо у нее было словно из черного дерева, а волосы светлые. — Я ничего ему не сделаю.
— Лучше не надо, — ответила Антея.
— Нет, лучше дайте его мне! — сказала другая цыганка, у которой лицо тоже было словно из черного дерева, но и волосы были черные, кудрявые и блестящие. — У меня своих было восемнадцать штук, так уж не мне ли…
— Нет, — храбро ответила Антея, но сердце у нее от страха трепетало, как у пойманной птички.
Тут вышел вперед один из мужчин.
— Провалиться мне на этом месте, если это не он! — воскликнул цыган. — Это ж мой сын, которого я давно ищу. Есть у него родинка на левом ухе? Нет? Ну вот, он самый! Его у меня украли. Давайте его мне скорей! И я уж, так и быть, на этот раз я не стану жаловаться на вас в полицию.
Он силой вырвал ребенка из рук Антеи. Та от гнева покраснела и даже заплакала.
Остальные дети стояли, не говоря ни слова. Никогда еще не бывало с ними такого страшного приключения. Даже когда их вели в участок в Рочестере, и то было лучше. Сирил побледнел, руки его дрожали, но он сделал знак другим, чтобы они молчали. Сам он с минуту о чем-то думал и, наконец, сказал цыгану:
— Если ребенок ваш, то мы не станем держать его у себя. Только, видите ли, он уж очень привык к нам. Впрочем, если хотите, возьмите.
— Конечно, хотим! — отвечала одна из женщин, пытаясь взять ребенка их рук цыгана.
Ягненок громко закричал.
— Ай, вы сделали ему больно! — бросилась к цыганке Антея. Но Сирил вполголоса скомандовал ей: «Молчи!»
— Уж положись на меня! — добавил он шепотом.
— Послушайте! — обратился он к цыганам. — С чужими людьми этот мальчишка прямо несносен. Мы лучше немножко побудем тут с вами, пока он к вам не привыкнет, а когда придет ему время спать, мы его вам оставим, а сами уйдем. Потом уж вы между собой решите, кто из вас возьмет его себе.
— Что ж, пожалуй, — сказал цыган, державший Ягненка. У этого цыгана шея была обвязана красным платком. Ягненок вцепился в платок обеими ручонками и так его затянул, что цыгану стало тяжело дышать.
Цыгане принялись о чем-то шептаться. Сирил воспользовался этим временем, чтобы тоже шепнуть:
— Закат! Тогда мы уйдем.
Дети пришли в немалое удивление и восторг оттого, что Сирил оказался таким умным и вспомнил о закате.
— Вы пока пустите мальчика к нам, — сказала Джейн. — Мы сядем здесь и будем смотреть за ним, а тем временем он к вам понемножку привыкнет.
— Хорошо бы теперь поесть чего-нибудь! — сказал вдруг Роберт. Остальные посмотрели на него с презрением.
— Как можно думать о еде, — горячо заговорила Джейн, — когда наш бра… я хотела сказать — мальчик…
Роберт усиленно замигал ей глазами и продолжал, обращаясь к цыганам:
— Можно мне пока сбегать домой и принести чего-нибудь поесть?
Его братья и сестры почувствовали к нему глубочайшее презрение; они не догадывались о его тайных намерениях. Зато цыгане мигом поняли, в чем дело.
— Да, — сказали они, — и позвать полицию и наговорить ей всякого вздора, будто этот ребенок ваш, а не наш. Очень уж ты хитер, голубчик!
— Если вы голодны, можете поесть с нами, — сказала довольно ласково одна из цыганок. — Слушай, Сандро, это милое дитя, пожалуй, надорвется от плача. Отдай его пока барышне, и посмотрим, не приучит ли она его немножко к нам.
Ягненок был возвращен Антее. Но цыгане стояли так близко, что плакать он не переставал. Тогда мужчина с красным платком на шее сказал:
— Ну-ка, Фараон, разведи огонь. А вы, женщины, приготовьте похлебку.
Таким образом, цыгане, хотя и неохотно, должны были разойтись и приняться за работу, а дети со своим меньшим братом остались сидеть на траве.
— Когда солнце сядет, то все опять уладится, — сказала Джейн. — А все-таки страшно! Вдруг цыгане рассердятся на нас, когда придут в себя? Они могут нас прибить, или привяжут нас к деревьям и бросят здесь.
— Нет, они этого не сделают, — сказала Антея. (И добавила шепотом: «Ягненочек, милый, перестань плакать: видишь, твоя Панти здесь, с тобою»). — Они не злые люди, иначе не захотели бы нас накормить.
— Да, как же! — сказал Роберт. — Я и не притронусь к их грязной похлебке, она у меня в горле застрянет.
В эту минуту и другие были с ним согласны. Но когда ужин был готов, то все принялись уплетать его за обе щеки. Цыгане приготовили вареного зайца с луком и каких-то птиц, похожих на цыплят. Ягненку дали сухарей, размоченных в горячей воде и посыпанных мелким сахаром. Ему это кушанье так понравилось, что он, сидя на коленях у Антеи, даже позволил двум цыганкам кормить себя с рук. Бесконечно долгим показался для детей остаток этого дня, так как им все время пришлось забавлять
