Ягненка. О бегстве нечего было и думать: цыгане зорко следили за ними. Под вечер Ягненок успел привыкнуть к женщине со светлыми волосами, позволял цыганятам целовать свои лапки и даже становился, положа руку на грудь, и кланялся мужчинам, «как большой». Весь табор был в восторге от него, а братья и сестры в глубине души невольно гордились оттого, что его таланты проявлялись перед такой внимательной и отзывчивой публикой. Однако, вместе с тем, дети нетерпеливо ждали захода солнца.
— Мы уже привыкли ждать заката, — шепнул Сирил. — Когда же наконец мы сумеем пожелать чего- нибудь очень хорошего и будем жалеть, что солнце зашло.
Тени от деревьев становились все длиннее и длиннее, пока наконец не слились в красноватом сумраке. Солнца не было видно — оно скрылось за холмом, но еще не закатилось. Цыгане начали терять терпение.
— Ну, малыши! — сказал человек с красным платком. — Пора уж вашим головам и на подушки. Мальчишка с нами теперь подружился, и вы, стало быть, можете отсюда проваливать.
Цыгане и цыганята столпились вокруг Ягненка, к нему протягивали руки, манили его пальцами, ласково улыбались. Но все эти искушения на него не действовали. Забравшись на руки к Джейн, он крепко обнял ее за шею, прижался к ней всем телом и так жалобно заплакал, как ни разу еще не плакал в этот день.
— Так ничего не выйдет, — сказала одна из женщин. — Дайте-ка мне его, барышня, я его скоро успокою!
А солнце все еще не закатилось.
— Расскажите ей, как надо укладывать его в постель, — тревожно шептал Сирил. — Говорите все, что придет в голову, только бы выиграть время. И будьте готовы удирать сейчас же, как только это глупое солнце надумает наконец сесть.
— Хорошо! — сказала Антея цыганам. — Сейчас мы вам его отдадим, только я должна вам рассказать, что каждый вечер его надо купать в теплой воде, а утром — в холодной. У него есть фарфоровый зайчик, с которым он купается в теплой ванне, и две утки — с ними он купается в холодной. Не знаю из чего они сделаны, но только они не тонут, а плавают. Потом, он очень не любит, когда ему моют уши, но все равно это надо делать каждый день. А если ему попадет мыло в глаза…
Женщина засмеялась.
— Будто я сама никогда ребят не купала! — сказала она. — Ну, давайте его мне. Пойди к Мелии, солнышко мое!
— Иди плочь! — крикнул Ягненок решительно.
— Да, но я еще должна сказать, как его надо кормить, — продолжала Антея. — Вы непременно должны знать, что каждое утро ему дают яблоко, а потом молоко с булкой. На завтрак иногда дают яйцо и…
— Я десятерых вырастила, — ответила женщина с черными кудрями. — Давайте-же его, барышня. Нечего больше разглагольствовать. Вот я его сейчас приласкаю, убаюкаю…
— Подожди! Мы ведь еще не решили, чей он будет, — сказал один из мужчин.
— На что он тебе, Аза, когда за твоим хвостом и так семеро ходят?
— Ну, это еще не беда, — отвечал муж Азы.
— А меня-то вы и спрашивать не хотите, что ли? — сказал муж Мелии.
Вмешалась девушка Зилла.
— А про меня вы совсем забыли? Я одинокая девушка, смотреть мне не за кем. Вот мне его и отдайте.
— Молчи уж лучше!
— Сам потише кричи!
— Ты ко мне не лезь, а то я…
Цыгане начинали сильно горячиться. Их темные лица нахмурились, глаза засверкали… Но вдруг на всех лицах произошла какая-то перемена: словно по ним прошла невидимая губка и сразу стерла с них весь гнев и волнение.
Дети поняли, что солнце, наконец, закатилось, но они боялись двинуться с места, ожидая, что цыгане вдруг придут в ярость, сообразив, сколько глупостей они сегодня наделали. Однако, цыгане тоже были смущены и не говорили ни слова.
Это была тяжелая минута!
Но вот Антея с невероятной смелостью поднесла Ягненка к мужчине в красном платке:
— Возьмите же его, — сказала она.
Цыган даже попятился от нее шага на два.
— Мне не хотелось бы отнимать его у вас, леди, — ответил он глухим голосом.
— Уступаю свою долю в нем всякому, кто только захочет, — сказал другой цыган.
— С меня и своих довольно, — проворчала Аза, отворачиваясь.
— Все-таки он хороший мальчишка, — сказала Мелия. Теперь только она одна смотрела на хныкающего Ягненка.
Девушка Зилла даже высказала предположение, что у нее сегодня, должно быть, был легкий солнечный удар. Ей-то этот мальчишка, конечно, уж совсем не нужен!
— Так мы можем его унести? — спросила Антея.
— Отчего бы и нет? — ответил ей Фараон ласково. — Уносите его, барышня, и не будем больше об этом разговаривать.
Цыгане стали торопливо устраиваться на ночь, не обращая больше никакого внимания на детей. Только Мелия проводила их до поворота дороги и сказала там:
— Дайте мне еще раз поцеловать его, леди. Не знаю, отчего мы сегодня все так одурели. Мы, цыгане, детей не воруем, хоть вас и пугают нами, когда вы шалите. У нас обыкновенно и своих ребят слишком много. Только я всех своих потеряла…
Она наклонилась к Ягненку. И тот, глядя ей в глаза, почему-то поднял свою ручонку, нежно погладил цыганку по лицу и пробормотал: «Бедная, бедная!» Затем он позволил ей поцеловать себя, и даже более того — сам поцеловал ее смуглую щеку.
Цыганка стала водить пальцами по лбу ребенка, что-то писала на нем, потом по груди, по рукам и ногам, а в то же время говорила: «Пусть будет он смелым, пусть голова его будет сильна мыслью, а сердце любовью, пусть руки его работают неустанно, а ноги пусть носят его через леса и горы и снова приносят его здравым и невредимым в родную семью». Потом она сказала несколько слов на каком-то непонятном языке и быстро выпрямилась:
— Теперь пора прощаться. Рада была нашей встрече.
И она ушла к себе домой — в палатку на зеленой траве у дороги.
Дети смотрели ей вслед, пока она не скрылась из виду.
— Какая она странная, — задумчиво сказал Роберт. — Даже закат солнца ее не образумил. Что это за вздор она болтала?
— А мне кажется, — возразил Сирил, — что это было очень любезно с ее стороны.
— Любезно! — воскликнула Антея. — Это было удивительно хорошо. Право же, она такая милая!
— Должно быть, она добрая, — согласилась Джейн. — Только очень уж страшная.
Домой дети вернулись, опоздав не только к обеду, но и к вечернему чаю. Марта, конечно, бранилась, но Ягненок был цел.
— Выходит, что сегодня мы, как и все другие, желали иметь у себя Ягненка, — сказал Роберт позже.
— Конечно.
— А теперь, после заката солнца, все переменилось?
— Нет, — ответили трое остальных.
— Значит, чары Чудища действуют на нас и теперь, после заката?
— Нет, — отвечал Сирил. — Чудище тут не причем. Мы всегда очень любили Ягненка, когда у нас головы были в порядке. Только сегодня утром мы все вели себя по-свински, особенно ты, Роберт.
Роберт не рассердился на этот упрек.
— Правда, — отвечал он. — Сегодня утром я думал, что совсем не люблю Ягненка. Пожалуй, это было
