– Ага, – ответил он. – То ты лекарь, то музыкант, теперь гонец… через минуту кем будешь, епископом? – двое других довольно заржали. – Не, это еще прочесть надобно… Может, ты и от герцога, да не от того…
– Ну так читай! – поторопил третий.
– Не умею я, – буркнул камнеметатель, подорвав в моих глазах свою репутацию самого смышленого в этой компании недоумков.
Третий, очевидно, владел грамотой ничуть не лучше, а вот весельчак неожиданно повернулся к ним и важно протянул руку:
– Дай сюда, я умею.
Без колебаний разорвав уже надрезанный бумажный пакет, он извлек наружу лист тонкого пергамента (располосованный вместе с пакетом с одного края), придвинулся к огню, чтобы лучше видеть, и, поднеся послание к глазам, принялся водить пальцем по строчкам.
– Сим-пред-пи…сы-ва-ю… сим предписываю… вер-но-му… мо-е-му… гра-фу-ра… ну-а-ру…
– Рануару! – воскликнул пращник. – Правда, что ль, от герцога? Ты так сто лет читать будешь, на подпись смотри! Подпись какая? Внизу должна быть!
– Сам знаю, где подпись, – огрызнулся остряк. – Сам 'а' от 'бе' не отличает, а туда же, учит… Во: 'Ри- шард, гер-цог Йор-линг'.
Солдаты замолчали, шокированные новостью.
– Прощения просим, ваша милость, – первым опомнился весельчак и, сунув послание обратно в разорванный пакет, а его положив мне на колени, проворно переместился мне за спину. – Ошибочка вышла… – я почувствовал, как он дергает мои веревки, пытаясь распутать узлы.
– Нож возьми, умник, – презрительно бросил я.
Тот послушно оставил веревки в покое, и я услышал звук вытаскиваемого из ножен ножа. Но в этот момент пращник, сумрачно посмотрев на него через мое плечо, негромко, но требовательно буркнул:
– Ник, поди-ка сюда на минутку.
– Сейчас, – ответил тот, намереваясь сперва перерезать веревки.
– Вот прямо сейчас и поди! – повторил с нажимом камнеметатель. Третий переглянулся с ним и кивнул понимающе.
Я тоже отчетливо понял, какие мысли зашевелились в их головах. Если я – не шпион и не колдун, а, напротив, человек Ришарда – то получается, что они не просто по ошибке напали на своего. Они, во- первых, стали, пусть и непреднамеренно, виновниками смерти графа Рануара; во-вторых, вскрыли и прочитали секретную депешу, не предназначенную для их глаз (и поди докажи теперь, что они прочли лишь первую и последнюю строчку); ну и, наконец, в-третьих, им придется вернуть мне отличного коня, кошель с деньгами, рыцарский меч, куртку и сапоги – то есть все то, чему они уже успели порадоваться, как своей законной добыче. И не могу сказать, что на фоне первых двух соображений, каждое из которых в отдельности грозило им виселицей, третье было для них вовсе несущественным. Не проще ли будет решить разом все проблемы, закопав господина герцогского гонца прямо тут? И никто никогда ничего не дознается…
– Ладно, парни, – произнес я как можно более беззаботным тоном. – Я на вас не в обиде. Понятно, война – дело такое. К тому же у всех у нас сегодня был трудный день… А депеша моя к Рануару все равно уже опоздала, так что ну ее на хрен, эту службу – лично я намерен первым делом отыскать ближайший кабак и как следует напиться. Надеюсь, вы составите мне компанию? – ага, конечно, дайте мне только добраться до огнебоя… – Если только Ник уже перережет, наконец, эти веревки, – добавил я со смешком.
Но, похоже, пращника эта речь не убедила. Я уже отмечал, что актер из меня скверный. Ну или, по крайней мере, роль аристократа получается у меня лучше, чем 'своего парня'.
– Ник! – предостерегающе воскликнул он. Черт, если я срочно что-то не придумаю, тот самый нож, который должен был меня освободить, вонзится мне в спину…
– Никому не двигаться! – выкрикнул звонкий голос откуда-то сзади и слева, а затем уже спокойнее добавил: – К тебе, Дольф, это не относится.
Я оглянулся через левое плечо. Эвьет в очередной раз продемонстрировала свое умение подкрадываться незамеченной. Ей, пожалуй, удобней было бы зайти с противоположной стороны, за спинами двух из трех солдат – а пока Ник не встал позади меня, то и он смотрел в другую сторону – но тогда пришлось бы пробираться мимо лошадей, а они могли проявить беспокойство и привлечь внимание. Однако девочка справилась с задачей и практически на глазах у врагов (все внимание которых, впрочем, было привлечено ко мне). Насколько я мог понять при таком освещении – она стояла почти что за пределами круга света, отбрасываемого костром – ее костюм был в пыли и грязи; ей явно пришлось ползти, вжимаясь в землю. Но теперь она стояла в полный рост, переводя взведенный арбалет с одного солдата на другого. Острое жало стрелы двигалось, словно взгляд змеи, готовой к смертоносному броску. И, похоже, солдаты следили за этим жалом взглядами загипнотизированных кроликов.
– Вы уже знаете, как я стреляю, – продолжала Эвелина, упреждая очевидные мысли насчет ее пола и возраста. – Кабан, которого вы ели – это моя добыча. И учтите, мне ничего не стоит пристрелить любую свинью – неважно, четыре у нее ноги или две.
– Ээ… – подал голос пращник.
– Я знаю, о чем вы думаете, – перебила Эвьет. – О том, что вас трое, а стрела одна. Но тому, кто от нее умрет, от этого будет не легче, правда?
– Все в порядке, баронесса, – я специально назвал ее по титулу. – Мы с ребятами уже уладили это небольшое недоразумение. Ник как раз собирался меня освободить, верно, Ник?
– А… ага, – отозвался весельчак, мигом растерявший свое красноречие, и я вновь ощутил прикосновение к стягивавшим локти веревкам.
– Одно неверное движение… – процедила Эвелина. Но нарываться на арбалетную стрелу практически в упор Нику никакого резона не было, и спустя несколько мгновений сперва мои локти, а потом запястья ощутили, наконец, свободу.
– Дай нож, ноги я сам, – я требовательно протянул руку. Ник повиновался.
Быстро освободившись от последней веревки, я поднялся и слегка попрыгал с ножом в руке, разминая затекшие конечности. Ник за спиной меня уже решительно не устраивал, и я велел ему пойти и подать мне мой меч. 'Рукояткой вперед', – уточнил я. Конечно, это было не то оружие, которое я хотел вернуть в первую очередь, но не стоило заострять их внимание на огнебое.
Ник протянул мне меч в ножнах, и я собрался повесить его на… ах, черт.
– И пояс мой тоже попрошу, – надеюсь, они его не выбросили. Вроде не должны были, хороший кожаный пояс с тяжелой кованой пряжкой, если его раскрутить в руке, он сам по себе оружие…
Не выбросили.
– Теперь куртку и сапоги, – потребовал я. – И флейту мою в карман положите. Да, и кошель не забудьте, со всем, что там было…
На солдат, возвращающих добычу, жалко было смотреть – особенно когда они выгребали из карманов деньги. Кажется, с перепугу они даже отдали несколько лишних хеллеров. Но, даже если в первый момент у них и мелькали какие-нибудь сомнения насчет Эвьет, теперь, когда я был при мече, а их собственное оружие лежало на земле, они уже явно не помышляли о сопротивлении. Пожалуй, прикажи я одному из них связать руки двум другим, повиновались бы все трое. Но мне это было не нужно. Я лишь велел третьему сложить обратно в сумку все, что он оттуда достал (сумка была хотя и разрезана, но не приведена в окончательную негодность – внутренний слой ткани уцелел).
– Теперь можете проваливать, пока я добрый, – разрешил я, получив назад свое имущество (за исключением, разумеется, съеденного мяса – впрочем, в корзинах его еще оставалось довольно много) – Ах, да, – я все же желал удовлетворить свое любопытство. – Объясните мне, как получилось, что кучка измотанных, не спавших два дня грифонцев раздолбала вас вчистую?
– Ну, нам граф тоже не больно-то выспаться давал, – мрачно пробурчал третий. – Гнал, почитай, днем и ночью, а только все равно к главной битве-то не поспели. Ну, говорит, ребятушки, хотя бы отмстим за наших… Ну, пехоту-то ихнюю мы быстро нагнали – они брели, как бараны, мы аж утомились их рубить… Обоз захватили, все такое… Но граф и добычу собирать не давал, вперед, говорит, вперед, пехота с вами
