однако по-прежнему не чувствовал никаких опасений, полагая, что баронесса поела в какой-нибудь городской харчевне или прямо на улице, купив еду у лоточника. Однако, когда за окнами начало темнеть, а Эвьет все не было, я понял, что что-то случилось. После заката городские улицы принадлежат такой публике, с которой лучше не встречаться не то что двенадцатилетней девочке, а и одинокому взрослому мужчине, если, конечно, у него нет в кармане огнебоя и он не гений фехтования. И у нас с Эвьет была твердая договоренность, что она всегда будет возвращаться до темноты. Я вылез из постели, оделся и спустился с нашего второго этажа на первый – для начала расспросить хозяина гостиницы.
Я столкнулся с ним у подножия лестницы.
– А, сударь, а я как раз к вам, – приветствовал он меня, протягивая пакет из скверной местной бумаги. – Ваша племянница просила передать вам письмо.
– Когда?
– Рано утром.
– Так почему вы делаете это только сейчас?!
– Она просила меня сделать это на закате.
– Она ушла рано утром и с тех пор не появлялась в гостинице?
– По крайней мере, я ее больше не видел.
– Вы должны были мне сказать, – покачал головой я.
– Она взяла с меня слово, что я этого не сделаю. Она очень настаивала, даже если вы будете спрашивать – он улыбнулся, подмигивая: уж эти, мол, девичьи секреты!
– Вы что, не понимаете, что она еще ребенок?!
– Она показалась мне очень самостоятельной девочкой. Вы ведь не возражали против ее прошлых отлучек?
Я окинул его тяжелым взглядом.
– Сколько она заплатила вам за молчание?
– По правде говоря, полкроны, – слегка (но лишь слегка) смутился он.
Несколько мгновений я стоял и молча сверлил его глазами.
– Ладно, – вздохнул я наконец, – вы их честно заработали.
Быстро поднявшись в номер, я зажег свечу и вскрыл пакет.
'Дольф!
Я должна извиниться перед тобой. Я не лгала тебе и не нарушила данное тебе слово, но, боюсь, ты все равно решишь, что я поступила нечестно. Мне очень жаль тебя расстраивать, правда, но я должна была сделать то, что делаю, и лучшего способа у меня не было. Пожалуйста, дочитай до конца, прежде чем принимать какие-либо решения.
Ты сам понимаешь, моя цель никуда не делась. Я ждала лишь, пока у меня появится хороший план и средства, чтобы его осуществить. Ну и еще – пока твое здоровье поправится достаточно, чтобы ты мог обойтись без моей помощи. Теперь все, что нужно, сошлось.
Помнишь убитого мальчика из грифонского обоза? Пока ты лазил по фургонам, я проверила его карманы. И нашла письмо. Удачно получилось – оно даже не было запачкано кровью. Это письмо Карлу от одного из его вассалов. Он писал, что посылает своего сына в пажи; как я поняла, Карл ранее обещал ему, что возьмет мальчика к себе на службу в награду за заслуги его отца. Сам отец не ехал с армией, а мальчика сопровождал другой взрослый, отцовский вассал; не знаю, пал ли этот взрослый в бою, или просто сбежал, бросив ребенка – но, во всяком случае, так я узнала, что Карла с войском нет, иначе письмо уже было бы вручено. Но, когда ты спросил меня об этом, ты уже сам это понял, поэтому я не лгала, когда ответила, что не знаю о Карле и его армии ничего, чего не знаешь ты! Мальчик к армии не относится, сам понимаешь.
Карл никогда не видел этого ребенка. А я, если коротко обрежу волосы, легко сойду за мальчика. Я расскажу, что чудом уцелел, когда йорлингисты налетели на обоз; что меня ударили по голове и сочли мертвым, а потом я очнулся среди трупов. Если Карл вздумает расспрашивать меня об отце – там, где я не смогу отделаться общими словами, я сошлюсь на потерю памяти после травмы. Но не думаю, что ему захочется вести долгие разговоры с каким-то пажом. Карла занимают совсем другие вещи.
Конечно, ты прав – мало просто оказаться с ним рядом. И тут я должна признаться в том, что ты мне вряд ли простишь. Я взяла часть твоего порошка. Дольф, я не нарушила слова! Я обещала не прикасаться без разрешения к огнебою, но ты не брал с меня слова про порошок!'
Черт! Какой же я болван!
'Я понимаю, что он тебе самому нужен. Но ты говорил, что можешь изготовить еще. Если это потребует расходов, я готова их вернуть, когда у меня будут деньги. Еще я взяла 30 крон. Считай это моей долей за доспехи Быстрого – ты ведь не будешь отрицать, что Быстрый – мой трофей?
Все свои обязательства заплатить за твои уроки я подтверждаю – как только я смогу вернуть себе имение, или если у меня появятся деньги раньше.
Я не стала говорить тебе о своем плане. Я понимала, что ты откажешься. И отказался бы, даже если бы план не включал порошок. Ты ведь не раз твердо заявлял, что не поедешь со мной к Карлу. А кроме того… если бы ты даже вдруг согласился, было бы еще хуже. Я не хочу подвергать риску еще и тебя. Тебе и так из-за меня уже досталось. Ты прав, Дольф – это не твоя война и не твоя месть.
Пожалуйста, не пытайся меня остановить. Я думаю, ты и не будешь, но на всякий случай предупреждаю. Быстрый не зря носит свое имя, и у меня целый день форы. В дороге тебе меня не догнать, а если ты станешь разыскивать меня во владениях Карла, то только поставишь под угрозу нас обоих. Ты и сам это понимаешь, верно? Мы же с тобой умные. К тому же тебе надо лежать еще несколько дней. Но и это ты тоже сам знаешь.
Оставляю тебе Арби. У тебя, конечно, есть свое оружие, лучше. Но, если ты все-таки не очень сильно на меня сердишься, постарайся, пожалуйста, его сохранить. Если мы еще встретимся, мне бы хотелось получить его назад. Понимаешь, три года он был моим единственным другом. Я с ним разговаривала, рассказывала обо всех своих бедах и надеждах, и никогда не разлучалась. Нет, я, конечно, прекрасно понимаю, что на самом деле он не живой, и всегда это понимала. Но мне было бы грустно узнать, что его больше нет. Или что он достался какому-нибудь тупому солдафону.
Если у меня все получится, я буду ждать тебя в своем замке. Либо, по крайней мере, найду способ оставить там для тебя сообщение, как меня найти.
Если я все-таки погибну, не расплатившись с тобой, я не хочу умирать воровкой. Да и в любом случае, кроме тебя, у меня никого нет. Поэтому ниже ты найдешь мое завещание. Вырежи его, а остальное письмо уничтожь. Сам понимаешь, оно не должно попасть в чужие руки.'
Это что, мое проклятие – получать такие послания?!
'Я, Эвелина-Маргерита-Катарина, баронесса Хогерт-Кайдерштайн, находясь в здравом уме и твердой памяти, завещаю Дольфу Видденскому все свое имущество, движимое и недвижимое, которым он вправе владеть, а над тем имуществом, которым он владеть не вправе, назначаю его опекуном.'
Ниже стояла подпись – детская, неотработанная, и вообще, очевидно, существующая в единственном экземпляре. Все-таки Эвьет еще ребенок. Ни один юрист не признает подобной бумаги.
'P.S. К сожалению, я не имею права завещать тебе замок, потому что ты не нашего рода и даже не дворянин. А больше у меня ничего сейчас нет. Поэтому я и написала про опекунство.
P.P.S. Еще раз прошу у тебя прощения. Может быть, ты по-прежнему не считаешь меня своим другом, особенно после того, что я сейчас сделала. Но я тебя своим – считаю, и хочу, чтобы ты это знал. Благодарная тебе Эвьет.'
Я еще несколько мгновений стоял с письмом в руке, затем решительно подошел к своим сумкам и открыл коробку с порошком. Эвелина забрала около трех четвертей, но все равно для ее целей этого было маловато. То есть, если использовать этот порошок в огнебое, такого количества хватило бы, чтобы перебить добрую сотню врагов – при условии, конечно, что будет время на перезарядку. Но без огнебоя… если просто наполнить порошком некую небольшую емкость… взрыв убьет Карла лишь в том случае, если произойдет прямо у него в руках. И то, скорее всего, не сразу – ему оторвет руки, и он умрет от кровопотери. Хотя как раз это планам Эвьет не противоречит. Она бы не хотела, чтобы он умер мгновенно. Но знает ли она, какова реальная сила имеющегося у нее порошка? Из разговоров со мной должна примерно представлять. Во всяком случае, она наверняка хорошо понимает, что, например, разнести целую
