один ушел живым. Но я в этом не участвовала. Мне надо было рассчитаться кое с кем поважнее. А арбалет… Взяла у мертвого солдата, который валялся на лестнице. Стрела у него оставалась только одна. Зато такая, как надо! – она немного помолчала и смущенно добавила: – Кстати, Дольф… я понимаю, это звучит глупо, особенно после всего, что со мной было, но… что там с Арби?
– Он со мной! – улыбнулся я. – Ты и не видела, что ехала с ним рядом? Он на седле.
Напоминание о седле, а значит, и о смерти Верного погасило слабую улыбку, родившуюся было на губах Эвьет. Но, так или иначе, действительно надо было снять с павшего коня не только Арби, но также сумки и сбрую. Все, что еще может пригодиться живым.
Я расстегнул подпругу и стал стаскивать седло, вытягивая из-под правого бока коня стремя и прикрепленный к седлу арбалет. Последний за что-то цеплялся. Я просунул руку и нащупал вылезший из земли узловатый корень. Уже сдвигая Арби с этой преграды, я почувствовал, что дело неладно. Через несколько мгновений я выпрямился, держа его в руках и осматривая в лунном свете.
– Оой… – вырвалось у Эвелины.
Падение на землю вместе с конем не повредило бы добротно сработанному арбалету – если бы не удар об этот чертов корень. Теперь я понял, что за хруст я слышал, когда упал Верный. Деревянное ложе Арби было сломано практически пополам, спусковой механизм погнут.
– Его еще можно починить, – поспешно сказал я, опасаясь новых слез.
Но Эвьет лишь грустно покачала головой:
– Пришлось бы фактически делать его заново. Ладно. Это всего лишь арбалет, – однако, немного помолчав, она уже через несколько мгновений опровергла собственные слова: – Я три с половиной года мечтала об этом дне. Дне, когда я отомщу своему главному врагу. Но в этот же день я потеряла сразу двух друзей…
– Но один друг у тебя еще остался! – я положил сломанный арбалет на землю и снова шагнул к ней. – И, кстати, день уже другой – полночь давно миновала.
– Да, Дольф… – Эвьет вновь слабо улыбнулась. – Я говорила себе, что хочу, чтобы ты держался как можно дальше от этого проклятого Греффенваля. Но была так рада тебя увидеть… Так мы все-таки друзья, а не просто попутчики?
Она, конечно, уже знала ответ на этот вопрос, но упрек был справедлив.
– Прости, что в прошлый раз сказал тебе так. Но тогда я думал, что мы скоро расстанемся.
– А что ты думаешь теперь?
Хороший вопрос. Что-то подсказывает мне, что империя Ришарда III из династии Йорлингов будет не самым комфортным местом для некоего Дольфа Видденского. И что шансы несовершеннолетней девицы Эвелины на восстановление своих родовых прав в этой империи также далеки от блестящих.
– Думаю, что прежде, чем строить далекие планы, нам надо добраться до какого-нибудь тепла, – сказал я вслух, обхватывая себя за плечи. – Жечь костер здесь слишком опасно – ночью в редком лесу он будет хорошо заметен издали… да и валежника тут негусто…
– Ты знаешь, куда идти?
– Не имею понятия, – признался я. – Можно для начала вернуться на тропу. Правда, мы от нее уже далеко, а кроме того, я не уверен, что те типы уже прекратили поиски…
– Пока дойдем, прекратят. А если и нет, полагаю, что сумею заметить их раньше, чем они нас, – заявила Эвелина. – Ночью я, правда, не охотилась, но они – тем более. И всадника всегда видно с большего расстояния. Ну и, наконец, их четверо – как раз по числу стволов, – жестко закончила она.
– Спасибо, что напомнила! Надо перезарядить верхний ствол.
Эвьет терпеливо ждала, пока я перезаряжался. Я посмотрел на ее босые ступни с поджатыми пальчиками, стоявшие на мерзлой земле.
– Давай отрежем пару больших кусков от твоей шкуры, – предложил я. – Завернешь в них ноги.
– Не надо, – покачала головой она. – Сверху холод переносится хуже, чем снизу.
– Это верно, – согласился я, – если точек, чувствительных к прикосновению, меньше всего на бедре и сзади шеи, то точек, чувствительных к холоду – на подошвах.
– Рада, что своим примером подтверждаю выводы науки, – поежилась Эвьет и переступила с ноги на ногу.
– Я могу понести тебя, – сделал я еще одно предложение. – Сядешь мне на плечи и…
– И нас будет видно почти так же, как всадников, – не дала мне закончить Эвелина. – Если что, не сможем быстро залечь. Да еще от веток уворачиваться. К тому же тебе и без того есть, что нести. Ничего, Дольф – ты же знаешь, я закаленная. Здесь холоднее, чем обычно бывает зимой в моем лесу, но вполне терпимо. Это только стоять плохо, а пойдем – согреемся. Тропа в той стороне, – уверенно указала она.
И мы пошли по ночному лесу – точнее, почти побежали, пытаясь поскорее отогнать проклятый холод. Я нес сумки, Эвьет – седло и прочую сбрую. Но, не успели мы преодолеть так и пару сотен ярдов, как девочка вдруг остановилась.
– Что случилось? – обеспокоенно спросил я. – Ты не поранилась?
– След, – мотнула головой она. – Под моей ногой.
Обе ее ноги были в этот момент в густой тени – даже опытный следопыт, пользующийся лишь зрением, ничего не разобрал бы в таких условиях, а я и подавно.
– Какой след?
– От сапога, – Эвьет повернулась, переставляя на месте свою правую ногу. – Он шел туда, – она махнула рукой в направлении, почти перпендикулярном нашему курсу.
– Он?
– Судя по размеру обуви, это взрослый мужчина, – Эвьет шагнула влево, пошарила ногой по земле, затем проделала то же справа от невидимого мне следа. – Шел один, – она вернулась на прежнее место и медленно двинулась вперед в новоизбранном направлении, обследуя чужие следы собственными ступнями. Отпечатки остались в мягкой грязи, которую затем сковало холодом – условия для изучения были идеальными, если, конечно, не принимать во внимание необходимость топтаться босиком на замерзшей земле.
– Идем, – сделала вывод Эвелина.
– Думаешь, его следы приведут нас к жилью? Но он мог идти как раз в противоположную сторону – на охоту или…
– Дольф, ну неужели я бы об этом не подумала? Если бы это было только начало его похода, он бы шел широким уверенным шагом. А он практически плелся, шаркая ногами. Видимо, сильно устал. Значит, это уже конец путешествия, и жилье должно быть недалеко.
– А может, это дряхлый старик?
– Такой тем более не отойдет далеко от жилья.
– Логично, – признал я. – Но мы не знаем, что это за тип. Не хотелось бы прийти по его следам прямиком в разбойничье логово.
– С чего бы разбойнику разгуливать одному, да еще вдалеке от больших дорог? Да и лес здесь какой-то неразбойничий. Деревья редко растут, засады делать неудобно. К тому же у разбойников нет огнебоя, а у нас есть. Ну что, мы пойдем, или будем мерзнуть тут?
– Убедила, – согласился я, и мы пошли по следу – то есть пошла, конечно, Эвьет, а я следовал за ней.
Минут через сорок наш путь закончился неожиданным для меня образом. Я предполагал, что след выведет нас к границе леса. Но лес по-прежнему тянулся во все стороны, насколько хватало глаз – а прямо перед нами чернела в тени деревьев широкая приземистая изба под бревенчатой крышей. Не то дом лесничего, не то охотничья хижина местного феодала – а возможно, что строение совмещало обе функции, и в дни господской охоты лесничий должен был предоставлять здесь приют своему сеньору и его гостям. Света в узких, больше похожих на бойницы окнах не было, что совершенно не удивляло, учитывая время суток.
Однако, подойдя ближе, мы убедились, что дело тут не в позднем (а точнее, теперь уже слишком раннем) часе. Дверь была полуоткрыта, что, конечно, совершенно невозможно в обитаемом жилище зимой. Видимо, все-таки охотничья хижина, подумал я. Ну что ж, так только лучше. Дом, конечно, промерз насквозь, и для того, чтобы его протопить, придется потрудиться – зато не придется никого будить и
