Эвьет, как ни в чем не бывало, любовалась пейзажем, и, вероятно, дым пожаров, свидетельствовавший о наступлении львиных войск, радовал ее не меньше, чем красоты природы. А может, ей просто хотелось потянуть время, чтобы солдат ушел как можно дальше. Контрени некоторое время вежливо ждал, затем все же потерял терпение:
– Нам пора спускаться.
– А, сейчас, – словно бы очнулась Эвелина. – Я только еще взгляну на город, – и она пересекла площадку, направляясь к зубцам внутренней стороны. Я последовал за ней.
Отсюда был хорошо виден весь Лемьеж. Очерченный резким овальным контуром крепостной стены, словно повязкой, удерживающей челюсть трупа, город походил на огромное лицо – серое, старое, уродливое, изрезанное вдоль и поперек глубокими морщинами и шрамами улиц и переулков. Островерхие церкви торчали над кривыми рядами крыш, словно гигантские конические бородавки. Я даже различил два глаза – две центральные площади, на одной из которых возвышалась ратуша, а на другой – главный городской собор: два угрюмых тяжеловесных здания, призванных, несмотря на все усилия резчиков по камню, не столько радовать глаз, сколько подавлять и внушать трепет перед светской и духовной властью. Я заметил черные пятнышки ворон, по-хозяйски сидевших на крестах собора. Вытянутая рыночная площадь в южной части города, в два ряда заставленная прилавками и повозками приехавших с товаром селян, походила на рот, полный гнилых зубов. Люди, копошившиеся в складках улиц, напоминали бледных вшей. Отсюда, сверху, особенно хорошо было видно, как дым, тянущийся из многочисленных труб – где белесый, где серый и полупрозрачный, где темный и жирный – сливается над городом в единое грязное марево. Спускаться туда снова хотелось не больше, чем окунаться в болото.
Но делать было нечего. Мы снова полезли в люк, следуя в прежнем порядке. Однако, когда мы спустились до уровня стены, Контрени отправил солдата в караулку к его товарищам, и на стену мы вышли втроем.
Здесь по-прежнему никого не было. Новая тревога пока не успела подняться, да и враг, жегший грифонские селения, еще оставался во многих часах пути от Лемьежа. Мы в молчании шагали прочь от башни. Наконец, когда было пройдено где-то две пятых пути, Эвьет вдруг остановилась, шагнула к внутреннему краю стены и с неподдельным удивлением спросила: 'Что это?'
Контрени обернулся.
– Где?
– Вон! – девочка сделала еще шаг в сторону пропасти, остановившись у самой кромки и указывая пальцем куда-то в направлении центра города. – Вон там, на крыше!
– Да где же? – рыцарь подошел к ней, всматриваясь в даль. – Ничего необычного не вижу. Вы видите, господин барон?
– Да не здесь, правее! – нетерпеливо перебила Эвелина. – Вон он, в тени высокой трубы!
– Кто? – Контрени даже слегка наклонился вперед, тщетно пытаясь разобрать, что же ему показывают.
В мгновение ока Эвьет легким кошачьим движением оказалась у него за спиной. Она даже подняла руки перед толчком, но в последний момент, верная нашему уговору, бросила быстрый взгляд на меня. И я уже готов был кивнуть, но в тот же самый миг, пока Эвьет смотрела на меня, из башни, к которой мы направлялись, вышел какой-то солдат. Я едва успел остановить свой кивок и схватить Эвелину за руку. Ее лицо исказила гримаса досады, однако она тут же совладала с собой и – я разжал пальцы – столь же неслышно скользнула на прежнее место за миг до того, как Контрени заметил бы ее маневр.
– Все равно не вижу, – констатировал он, оборачиваясь к девочке. – На что оно похоже?
– Все, скрылся, – разочаровано произнесла Эвелина. – Какой-то странный тип стоял на крыше рядом с трубой.
– Трубочист, наверное, – пожал кольчужными плечами Контрени.
– Нет, трубочисты черные, а у этого одежда была светлая, – на ходу импровизировала Эвьет. – И фигура странная такая, скособоченная вся… По-моему, это был какой-то горбатый урод.
– Ну, может, какой-нибудь горбун и впрямь забрался на крышу, – не стал спорить грифонец, явно не считавший это важным. – А вы его видели? – повторил он адресованный уже мне вопрос.
– Признаться, я не очень хорошо вижу вдаль, – сымпровизировал и я. – Вроде бы там мелькнул какой-то силуэт, но я не разобрал деталей.
– Небось, полез подглядывать… – похабно осклабился Контрени, но, вспомнив о девочке, поспешно скомкал скабрезность. – В общем, вряд ли это грозит безопасности города. Идемте.
И мы продолжили путь к башне, на полдороге разминувшись с солдатом, отсалютовавшим рыцарю. Теоретически можно было бы повторить попытку за его спиной, но мы были уже слишком близко к башне, откуда происходящее могли заметить, да и та же уловка не сработала бы во второй раз.
Почти сразу же после того, как мы вновь спустились в город, нас, а точнее – Контрени, перехватил посланец с пакетом, судя по всему, от коменданта. Рыцарь распечатал пакет (я мысленно отметил, что в Лемьеже, оказывается, умеют делать бумагу, правда, крайне скверного качества) и, морща лоб и шевеля губами, принялся штудировать полученный приказ. Очевидно, чтение давалось вчерашнему простолюдину с трудом – что, впрочем, не редкость и для родовитых аристократов. Перехватив мой взгляд, Контрени смутился и, напустив на себя официальный вид, произнес: 'Счастлив был составить вам компанию, господа, но теперь прошу меня простить – меня ждут интересы службы.'
– Хотите, я прочту это для вас? – не удержалась Эвелина от хотя бы маленькой мести, в очередной раз безупречно изображая детскую непосредственность. Контрени потемнел лицом и выдавил из себя: 'Это секретная депеша, сударыня!'
На сем мы и расстались: грифонец направился в казармы, а мы поехали обратно в гостиницу, тем паче что близилось уже время обеда.
Эвьет не сказала ни слова до тех пор, пока мы не поднялись в нашу комнату. Лишь здесь она с самым мрачным видом уселась на кровать, положив сжатые кулаки на колени, и горько произнесла:
– Всего бы на одно мгновение раньше!
– Что поделаешь, – пожал плечами я. – Так бывает. Всего одно мгновение отделяет жизнь от смерти и успех от провала.
– Я хотела отойти подальше от башни, чтобы оттуда никто не разглядел…
– Ты все делала правильно. Просто не повезло.
– Мне казалось, ты не очень одобряешь мою идею, – заметила она.
– Я признаю, что Контрени вполне заслуживает смерти. Я только не хочу лишнего риска ради этого. Ни для себя, ни для тебя. Сама подумай, – улыбнулся я, – насколько это был бы неравноценный обмен: твою жизнь – на жизнь какого-то Контрени. Или даже Карла.
– Пожалуй, – улыбнулась она в ответ. – Но я и не собираюсь погибать.
– Что подводит нас к одному существенному моменту, – решил развить наступление я. – Йорлингистская кавалерия в одном дневном переходе отсюда. Пехота, конечно, подтянется позже. Но, так или иначе, скоро этот город будет осажден, и мне хотелось бы к тому времени быть за его пределами. Неважно, что осаждающими будут вассалы твоего сюзерена – жизнь внутри от этого легче не станет…
– То есть ты предлагаешь уехать прямо сейчас, – назвала вещи своими именами Эвелина.
– В крайнем случае – завтра. Лучше до полудня.
Эвьет немного подумала.
– Я буду еще пытаться, – твердо произнесла она.
– Но…
– Нет-нет, не надо повторять уже сказанное! Я все просчитала. Если бы я знала, что он погибнет при штурме – или, по крайней мере, на это были бы высокие шансы – я бы согласилась с тобой. Мне ведь важно, чтобы он получил по заслугам, а вовсе не сделать это самой. Но ведь наши не будут штурмовать?
– Если Ришард – или кого он там поставил командовать южной армией – не совсем идиот, то не будут, – подтвердил я. – Менее всего им нужно сейчас угробить свое преимущество, разбив лоб о лемьежские стены.
– Вот и я так думаю, – с серьезным видом полководца, одобряющего мнение своего генерала, кивнула Эвьет. Конечно, она не училась военной науке, но элементарную логику никто еще не отменял (хотя,
