Увы. Не прошло и минуты, как из лесу показались люди и направились наперерез быкам. Они не бежали, а шли уверенно и спокойно, как хозяева, понимая, что деваться нам некуда. Естественно, у каждого из них было оружие – лук в сочетании с заткнутым за пояс ножом, короткий меч или палица, но их вооружение меня не волновало – волновало исключительно их количество. Сначала вышли разом трое, за ними четвертый… хорошо бы этим все и ограничилось… пятый – ну, учитывая арбалет Эвьет, тоже приемлемо… а вот и шестой, это уже хуже. Едва ли, конечно, у него хватит смелости драться после смерти остальных – а вот убежать он, скорее всего, успеет. Может, хозяев телеги мне и удастся убедить молчать, а этому тогда уже рот не заткнешь… 'Без команды не стреляй', – тихо сказал я Эвелине. Девочка коротко кивнула, пристраивая свой арбалет так, чтобы он не был виден за бортом телеги, пока не подойдешь вплотную. Жером бросил на меня через плечо растерянно-выжидательный взгляд, словно полагал, что я сейчас выхвачу меч и с боевым кличем брошусь один на шестерых. 'Главное – спокойствие', – сказал я ему.
– Стой, хозяин, – с улыбочкой произнес ближайший из разбойников, долговязый детина с грязными космами рыжих волос и изрытым оспинами лицом. На плече он держал внушительных размеров самодельную дубину.
– А вы кто такие, чтобы мне указывать? – сварливо откликнулся Жером, хотя, конечно, все прекрасно понимал.
– Сборщики дорожной пошлины, – нагловатая улыбочка рыжего стала еще шире.
– Что-то я сомневаюсь, что господин барон нанял такого, как ты, – ответил Жером, имея в виду, очевидно, феодала, которому официально принадлежали эти земли.
– Господин барон далеко, а мы близко, – детина и двое его товарищей встали поперек дороги. Быки послушно остановились, не дожидаясь даже команды возницы. Еще трое разбойников – двое из них с луками – держались сбоку и чуть поодаль; они, вероятно, уже заприметили мой меч и, несмотря на численный перевес, предпочитали использовать преимущества дальнобойного оружия. Луки с наложенными на них стрелами они пока что держали полуопущенными, не натягивая тетивы – но сделать это могли в любой миг. То, что мы с Эвьет одеты не по-крестьянски, они, конечно, тоже уже заприметили.
– Что везете? – продолжал допрос рыжий, вразвалочку подходя к телеге.
– Ничего не везем, – огрызнулся Жером. – Скарб домашний да шмотки женины. Вам это всё в лесу всё одно без надобности.
– Прямо обидно слышать такое пренебрежение! – покачал головой детина, пошевеливая дубиной. – Мы-де в лесу живем, травой питаемся, корой подтираемся… Вот и благородный господин, небось, тоже нос воротит? – обратился он уже ко мне, в то время как один из его подельников, зайдя слева, уже по-хозяйски развязывал один из тюков, легко преодолев вялое сопротивление Магды. – Вы бы, господин хороший, мечик-то в сторонку отложили. А то, неровён час, кто поранится, – в подтверждение его слов луки со стрелами приподнялись, поворачиваясь в мою сторону.
Ну что ж – коли разбойники признали меня благородным господином, на этом и сыграем. У меня возникла мысль, как можно решить проблему, не оставляя ненужных свидетелей.
– Я буду говорить только с вашим главным! – надменно заявил я, чувствуя, что верховодит здесь не этот рыжий клоун. – Кто атаман?
– Ну я атаман, – откликнулся разбойник, стоявший с коротким и широким мечом на поясе между двумя лучниками. Он был старше остальных – пожалуй, того же возраста, что и Жером, ростом ниже обоих стрелков, но коренастый и жилистый. Левый глаз закрывала повязка из простой серой ткани; клочковатая борода с проседью воинственно топорщилась.
– У меня к тебе предложение, – сказал я. – Чтоб не было лишнего кровопролития, давай отойдем с тобой подальше в лесок да потолкуем один на один, как мужчины. Если ты жив останешься, забираешь всю добычу. Ну а уж если моя возьмет – твои ребята разворачиваются и уходят, а мы без всякого ущерба едем дальше. Ну что, согласен?
Если бы он согласился, у него, разумеется, не было бы ни шанса, но откуда ж ему об этом знать…
– Тю! – протянул, однако, атаман, приподнимая незакрытую повязкой бровь. – Нешто я совсем башкой ударенный? С чего вдруг мне с тобой один на один биться, коли у тебя больше никого, а нас шестеро?
Что ж – как сказали бы мои товарищи по воровскому детству, примененный мной приемчик и впрямь был дешевой разводкой. Хотя иногда такое все-таки срабатывает.
– Что, боишься? – попытался я все же спровоцировать его перед лицом его подчиненных.
– Ты, господин хороший, свои рыцарские штучки брось, – презрительно сплюнул одноглазый. – Как говаривал наш капитан, бойцы бывают двух видов – умные и мертвые. А я, как видишь, живой.
– Пьетро! – воскликнул вдруг наш возница, поворачиваясь к атаману. – Никак, ты? А я думаю, чего мне твой голос знакомый?
– Жером! – удивленно отозвался одноглазый и зашагал к телеге, разводя руки в обнимающем жесте. – Отставить, ребята, это ж мой старый армейский кореш! А я тебя без бороды и не признал!
– А я тебя! Глаза-то уж к старости не те, что раньше, а ты стоишь там себе в тенечке, да еще повязка эта… Кто тебе глаз-то?
– Ой, да это… – атаман досадливо поморщился – ему явно хотелось соврать что-нибудь героическое, но в присутствии подчиненных, знавших, как было дело, он не решился. – Это, вишь ты, такая глупость вышла… дрова в костер подкладывал, ну искра прямо и стрельнула… Двенадцать лет на войне и хоть бы что, а тут вот…
– Да, не повезло тебе, – кивнул Жером, слезая на землю. Старые приятели обнялись, хлопая друг друга по спинам. Дальше пошел обычный в таких случаях обмен репликами в стиле 'А помнишь… А ты-то… А сам-то…' Для меня солдатское прошлое Жерома оказалось неожиданностью – уж больно штатский у него был вид. Прочие присутствующие вынуждены были довольствоваться ролью свидетелей встречи боевых товарищей, и, похоже, роль эта всех тяготила. Разбойники переминались с ноги на ногу, бросая тоскливые взгляды на телегу и явно чувствуя себя в дурацком положении из-за, похоже, уплывшей от них добычи. Магда, уже снова завязавшая свои тюки, злобно зыркала из-под платка на них в ответ (за все время нашего знакомства она все еще не сказала ни слова). Мы с Эвьет обменялись короткими взглядами и без слов поняли друг друга: расслабляться рано. Во-первых, нас-то двоих не связывали с Пьетро никакие сентиментальные воспоминания. А во-вторых, кто сказал, что пятеро бандитов не могут пойти против своего главаря, если тому вздумалось оставить их без 'законного' приза?
– А и разжирел ты, брат, на домашних харчах, – усмехался Пьетро, хлопая Жерома по затянутому кушаком тугому животу.
– Да какое там, – отмахивался тот, – в деревне нонче разве харчи… В город вот перебираюсь, оттого бороду и обрил. А это компаньон мой с племянницей, – вспомнил он, наконец, про нас.
– Богатый компаньон-то? – как бы между прочим, похохатывая, осведомился Пьетро. Я напрягся.
– И, какое там богатство! – махнул рукой Жером, посмеиваясь в ответ. – Меч один да гонор. Зато в городе все знает, к нужным людям вхож, не нам, сиволапым, чета… А ты, стало быть, тут промышляешь?
– Есть маленько, – лыбился Пьетро. – Ну, как мы тогда разошлись, я много где был, пока тут не осел… Тут прежде хорошо было, покойно. Старому барону-то все было до задницы, он и из замка-то своего, поди, не вылезал, не то что там облавы какие делать. А как он помер, замок и вовсе пустой стоял, а управляющему тем паче нас тревожить резону нет. Мы ж ему, почитай, как родные. Спросят: 'Отчего недостача?' 'А разбойники на сборщиков подати напали!' А так ли, нет – поди разберись… А теперь вот худо стало – сынок баронский из армии вернулся, ему там где-то руку ажно по плечо оттяпали, вот он и злющий, как собака. В стране, говорит, бардак, так хоть на своих родовых землях порядок наведу. Замучил уже, аспид. Рейды, облавы… На стене замка специальный ящик для доносов повесил, а для тех, которые неграмотные – специальную комнатку обустроил, навроде исповедальни, чтобы, значит, все рассказать можно было, лица не открывая. Ну, людишки и обрадовались: у кого на соседа какая обида – сразу донос, связан, мол, с разбойниками, али с грифонцами… грифонцев он еще пуще, чем нас, ненавидит, это ж они ему руку-то оттяпали… ну а там под пыткой кто ж не сознается? Перепытал-перевешал уже кучу народа, только до нас все никак не доберется, – довольно заключил Пьетро и добавил, хитро прищуриваясь: – Висельничков-то видел по дороге?
