— Готова могила. Сухая. Прямо под бок к матери угадали мужики. Кажись, все справили. Теперь и домой можно. До завтра.
— Справку дайте, дедушка. О смерти. Человеку она нужна, — напомнила Дуся. И, передав бумажку, посмотрела в лицо Левона долгим взглядом.
— Хорошая девушка. Только молода очень, — встретил Иосиф сына. Старик наблюдал за ними из окна.
А на следующий день привезли Осип с Дусей покойную.
Жалкая горсть соседей-стариков шла за гробом. Девушка держалась за руку деда. Бледная, опухшая от слез, она еле переставляла ноги. Смотрела на мать.
Левон поздоровался. Его не услышали. Он пошел с процессией к могиле. Старый священник прочел молитву над усопшей, освятил могилу и, пожелав землю пухом, попросил у Господа прощения всех земных грехов для усопшей.
Когда Дуся подошла проститься с матерью, страшный крик вырвался из ее горла. Девчонка вцепилась в покойную, просила забрать к себе, пощадить, не оставлять сиротой в свете. Из носа Дуси хлынула кровь, испачкав лицо и руки покойной.
— Ой, горе! — бросились к девчонке соседи. Торопливо отмывая кровь с покойной, старухи зашептались, завздыхали. Старики поторопились забить гроб и, удерживая Дусю, опустили в могилу, не выпуская девушку из крепких, узловатых пальцев. Левон подошел к Дусе. Обтер лицо платком, усадил на скамейку возле могилы, уговаривал, успокаивал, отвлекал. Старики благодарно кивали головами, хвалили чуткость директора.
Левон намочил платок, приложил его к переносице девушки. Заставил откинуть голову на свое плечо. Когда кровь остановилась, обтер лицо мокрым платком. Принес из дома холодной воды, напоил. И Дусе полегчало.
Она все еще вздрагивала от рыданий, но уже не валилась с ног, различала людей. И нашла в себе силы извиниться перед Левоном за беспокойство.
Вскоре она ушла, поддерживаемая стариками. А через два дня Левон на велосипеде отправился в Заречье.
Дом Дуси он увидел сразу, едва свернул к деревне с большака. Подъехав к воротам, постучал посильнее.
И тут же услышал шаги.
— Кто? — спросил усталый голос. И пожилая соседка, открыв калитку, сказала, что Дуся пошла на пастбище доить корову. Скоро будет.
— А вы кто ж будете ей? — спросила она, с любопытством уставясь на Левона.
— Директор кладбища я! — ответил гость.
— Свят, свят, пронеси, Господи, нечисть! — закрестилась баба суматошно. И тут же поспешила от ворот, даже не пригласив в дом.
Левон вошел во двор. Огляделся. Все здесь чисто подметено. Кругом цветы. Тихо. Даже не верилось, что из этого дома ушла хозяйка.
Чисто вымытое крыльцо подсыхало на солнце. Все было прибрано, присмотрено, обласкано.
Левон заглянул в сарай, куда убежала соседка. Увидел бабу, собиравшую в корзину яйца.
— Далеко ль до пастбища? — спросил ее. Соседка в угол попятилась, через плечо плевалась.
— Да не черт я! Покажи, где выпас?
— Здравствуйте! — услышал за спиной. И, оглянувшись, увидел Дусю. Она уже поставила ведро с молоком на крыльцо и теперь мыла руки.
— Пройдите в дом, дядечка. Я скоро. Вот только молоко процежу, — и крикнула в сарай: — Тетя Сима! Я пришла!
Левон вошел в дом, не ожидая повторного приглашения. Здесь ему понравилось. Легкий запах трав шел от русской печки. На лавке остывали свежие караваи хлеба.
— Сама пекла? — спросил он Дусю, едва та вошла в дом. Девчонка кивнула, — Да ты готовая хозяйка! Такая юная, а все умеешь! — похвалил Левой.
— Ничего мудрящего. Такое не уметь, значит, не жить в деревне, — возилась девушка около печи с ухватами и чугунками.
Вскоре и на стол накрыла. Уговорила пообедать вместе. Левон не отказался. Он просидел до сумерок. Ему впервые не хотелось уходить от девчонки. Они говорили обо всем. Просто, без жеманства рассказала Дуся, как жили они с матерью в Заречье. Коротким и чистым был этот рассказ. Девчонке нечего было скрывать, нечего стыдиться.
Рассказал о себе и Левон. Не все, конечно. Лишь то, что не могло смутить, насторожить Дусю. Ему даже удалось рассмешить ее, когда рассказывал ей, как уговаривали его стать директором кладбища.
— Так вам только двадцать три года? А я-то, дурочка, дядечкой вас звала. Думала — старше. Вы не обиделись на меня?
— Дусенька, да если бы обиделся, разве пришел бы к тебе? — взял ее за руки, притянул к себе. Попытался обнять. Но девчонка вырвалась. Обиделась на Левона. Смотрела сердито.
— Не надо сердиться. Я ведь к тебе по-чистому. Хозяйка мне нужна. Жена. И я без матери остался. С отцом живем. Сиротами. Как в берлоге. А ты мне понравилась. Девочка моя! Не откажи. Стань моею! Никогда не обижу. Клянусь своей жизнью, до гроба одну тебя любить стану! Поверь, цветок мой синеглазый! Не смогу я жить без тебя! Ты мне сразу в сердце вошла.
— Не могу. Год по мамане ждать должна! Так положено.
— Сорок дней, лапушка! По мужу или жене — год траур соблюдают. Уж я эти обычаи знаю. По работе своей. Сорок дней подождем. Ну, а сегодня скажи — станешь ли моей? Звать ли мне тебя невестой? Могу ли отца порадовать? Ведь и ему ты понравилась. О себе уж молчу. Отпускать не хотел.
— А почему я? Иль в Родниках никого нет подходящих?
— Ни одна не понравилась. Не по мне они. Что тебе говорить? Сама их видела. Ни одну в дом не привел бы, — соврал Левон.
— Я совсем не знаю вас.
— А что знать хочешь? Спроси. Я весь на виду, как на ладони. Где живу, где работаю, все ты видела. Чего опасаться меня? Ведь не зверь. Люблю я тебя, солнышко мое, — подошел к девчонке, стал перед нею на колени.
— Не надо, Лева, зачем? — подала она ему руки, требуя, чтобы встал.
— Моя? — взял руки Левон. Дуся покраснела. Но не отталкивала, не вырывала, не отказывала. — Девочка моя! Светлая моя! — притянул к себе Дусю, обнял за плечи. Та положила голову к нему на плечо. — Радость моя ненаглядная! — гладил он руки и плечи девушки. Дуся не вырывалась.
Боясь самого себя, уехал из деревни в сумерках. А на следующий день, едва минул полдень, снова в Заречье отправился. По глазам увидел — ждала Дуся. Обрадовалась ему. И Левон, закрыв за собою калитку, поцеловал девчонку в щеку.
Лишь через неделю насмелилась она провожать его на большак. А потом опять ждала. И Левон приезжал каждый день. Когда минул месяц, подал заявление в сельсовет. Регистрироваться решили. Левон уговорил деревенскую власть, и их с Дусей расписали в этот же день.
Они шли по улице за руку. Дуся не скрывала радости. В дом Левон внес ее на руках. Зацеловал девчонку. Та растерялась от ласк. Она робела под его осмелевшими руками, настырным взглядом. Левон был нетерпелив. Он не хотел и не мог ждать дольше.
— Подожди! Надо свадьбу справить, — просила девчонка.
— Конечно, справим. Но ты уже моя жена…
Дуся быстро привыкла к Левону. Знала все его привычки. С одним не могла смириться — с переездом в Родники. Жаль было расставаться с домом, садом. Еле уговорила Левона не продавать. И пустила в него на время дальнюю родню.
Целый год жили душа в душу. Не могли надышаться друг на друга. Отец, глядя на них, довольно улыбался. Дусю дочкой звал. Да и было за что. Как о родном о нем заботилась. А потом вдруг загрустила. Запросилась на работу. Хоть куда-нибудь, чтобы не сидеть без дела.
— Зачем тебе работа? Чего не хватает? Будет ребенок. С ним силы понадобятся. Береги здоровье! —
