— Даже жрёте вы, русские, как бомжи. Ну, что это за закусь? Гадость!
Видимо, водка дала неправильный эффект, потому что опытный головорез Зэпп, выбирая из дать Чирику по морде и найти веские доказательства, выбрал самое трудное, второе, вырыв себе глубокую яму.
— Значит так, Чирий…
— Извините, коллега, Чирик.
— Тамбовский волк тебе коллега! — Зэпп со всей дури стукнул кулаком по прилавку, проломив его до основания и сказал, извиняясь: — Довёл ты меня, коллега. Из-за тебя я испортил чужую собственность. Короче, народ твой дерьмовый и это исторический факт, обсуждать нечего!
— Этот народ выиграл самую кровопролитную в истории человечества войну, — возразил Чирик, — с фашизмом. Очистил Европу от коричневой заразы! Ты мне будешь говорить. Мой дед, между прочим, кидался с гранатами под немецко-фашистские танки.
— Сколько раз?
— Сколько надо! Всю войну! А ты, говоришь, «народ». Какой народ закроет своей грудью амбразуру бесплатно? На таран пойдёт?
— Ты мне не парь, чувак, читал я ваших правозащитников. Жуков ваш палач, народ не жалел и чекисты в спины палили. Вот народ и ложился со страху под танки.
— Наглая ложь! Дед был пять раз ранен. Чекистов там и в помине не было!
Зэпп, выстраивая защиту от бойкого Чирика, искал аргументы:
— Так это был какой народ? Это был советский народ! Народ-победитель! Он шёл под красным знаменем с портретом товарища Сталина! По зову коммунистической партии все, как один, встали на защиту священных рубежей. А нынешний на защиту не встанет ни за что! У него только бабло в башке. Откупится, спрячется на дачах, слиняет с девочками на Сицилию, — сказал он в сердцах, вспомнив рожу Бугровского.
— Враньё! Наш народ в своей массе встал с колен и он другой! — гордо ответил ему Чирик. — Есть отдельные нелюди, как в Кущёвской и в Куршевеле, а где их нет! Каждый дурак может брякнуть про любой народ, не отвечая за базар. А ты ответь, если ты принципиальный марсианин.
— За базар отвечу, — сказал Зэпп мстительно. — Сам ты, кстати, марсианин, чёрт чудной! Я с планеты Клотримазол, заруби на своём носу, пока я тебя сам не зарубил. Сейчас мы твой народ подвергнем испытанию на вшивость. Выйдем на улицу и обратимся к нему за советом. Там в клетке собралась достаточно репрезентативная часть этого самого великого богоизбраного, который, если верить вашему Пушкину, как всегда «безмолвствует». Жильцы дома № 48. И пусть они разрешат наш концептуальный спор. Как говорится: «Суха теория, мой друг, а древо жизни пышно зеленеет». Поверим практикой нашу теорию, выйдем к людям и убедимся, на чьей стороне правда, на твоей или на моей? Обрисуем ситуацию с кражей, объясним проблему и спросим: кто прав, ты или я? По рукам, землянин?
— По рукам, марсианин, — сказал Чирик, у которого от такого предложения душа ушла в пятки. Уж кто-кто, а он-то знал свой дряной народец, как облупленный. На собственной шкуре испытал и тяжесть его кулаков, и силу ударов поленом по шее.
— Очко играет? — подколол Зэпп. — Не уверен, не ходи!
— Людям надо доверять! — выдал Чирик. А куда было деваться? Некуда. И Чирик, надеясь только на «авось», согласился.
— Знаем мы этот народ, знаем, — говорил Зэпп, натягивая сапоги из кожи клотримазольского буйвола и надевая чёрную фуражку с кокардой. — Сто тысяч лет таскаем вашего брата наверх, всё про вас знаем и про вашу историю тоже. Вы ещё были с горошину, а мы уже жили по-хорошему. У нас космолёты строили, а вы ещё по деревьям лазали. Но уже тогда обезьяны Предуралья отличались кровожадностью и упорством в достижении цели. Своего не упускали. Потом из самых крупных прямоходячих пошли чиновники и бизнесмены. Те, кто не желали работать физически, зато считали, что только у них должны быть самые стройные и крепкие самки, самая колорийная еда и самые глубокие тёплые пещеры. Особей помельче поработили, кого силой, кого хитростью и коварством. Дали им плуг, лопату, мотыгу и кайло и объяснили их место в общественном строю. Те немного посопротивлялись, но, не покушав пару-тройку дней, посидев на цепи, поняли свою ошибку и приступили к общественно-полезному труду на общее благо. По ходу дела дали свое жидкое потомство — тягловый народ, крестьяне, обслуга, шахтеры. Впрочем, бывает что и такие наверх прорвутся. Хитростью, коварством. Оденутся, обуются, напустят на себя спеси, в телевизоре помаячит, в передачке «Лицом к лицу», загримировавшись, и уже их не отличишь от вожаков. Вашего брата знаем, как облупленных!
— Что ты мне обезьянами глаза тычешь! — вспыхнул Чирик. — Есть диалектика: всё течёт, всё меняется. Любого слесаря спроси!
— Готов доказать, что в вашей стране ничего не течёт и ничего не меняется, — запальчиво сказал Зэпп. — Что русский человек за последнюю тысячу лет совершенно не изменился. Как говорится: каким он был, таким остался, козёл лихой, орёл цепной.
Он поманил Чирика пальцем:
— Подь сюды, что скажу по секрету. Вы, русские, знаешь, кто? Только тебе по секрету. Вы — кочевряги!
— Какие ещё кочевряги? — разозлился Чирик.
— А это те, кто между кочевниками и варягами. Не Европа и не Азия. Меж двух стульев одной жопой. Потому и кочевряжитесь, плющит вас и колбасит, что не знаете, к какому берегу прибиться. Ни вашим, ни нашим. Как говорится, ни себе, ни людям! Дурацкий вы народ, русские! Вас и распылять не надо, вы и так пыльным мешком ударенные.
— Не надо так про народ, — строго сказал Чирик. — Есть хорошие люди в любом народе, есть плохие. А русский народ в своей массе хороший.
— В какой-такой массе? В цементной? В застывшей или в вязкой?
— Не понял намека, — сказал Чирик, — такие шутки плохо пахнут.
Зэпп потянул носом:
— Ты, что ли, воздух испортил? Или водка скисла? А я и не шучу. И тебе будет не до шуток, когда выпущу тебя на арену к твоему народу. Устрою тебе с ним очную ставку, поглядим, как ты выйдешь сухим из ведра. Готовься, добрый молодец! Будет тебе, как в известной страшной песенке: «Где-то бабурник на стопках цветёт, гвозди вонзаются в тело».
Так говорил Дикий Зэпп, пока шагали они с Чириком, Наташкой и свитой Командора к людям, которых загнали между высоких металлических оград волейбольной площадки. Над площадкой возвышалась старая трансформаторная будка, расцвеченная пестрыми граффити и разными надписями. Среди которых была и такая: «Немцова и Лимонова — под суд!». Наверх вёл чугунный трап с изогнутыми мощной внешней силой перилами. Зэпп первым шагнул на грохочущие ступени.
Глава 30
Момент истины
У Зэппа, который, как ему казалось, быстро постиг тайны русской души, был предельно простой план. Он выведет Чирика к озлобленной толпе несчастных, раздражённых, испуганных и невыспавшихся людей, поднятых из постелей под угрозой автоматов, объяснит, что все их проблемы из-за этого мелкого воришки, после чего толпа потребует Чирика распять. Тогда Зэпп, проявив благородство, его простит, как простил Радищева царь Павел, но при условии, что Чирик вернёт струпцину.
А дальше — дело техники: загнать людей в трюм корабля, связаться с головным танкером, взять у его командора коды нового пеленга на Клотримазол и — прости, прощай, Одесса-мама, Земля и чёртово Останкино, чтоб ты треснуло! Оставляем вам в виде бонуса перекошенный дом № 48, и забываем московскую экспедицию, как страшный сон.
— В следующий раз напрошусь на Сингапур, — думал Дикий Зэпп, выходя из магазина «Продмаг». —
