Или в Тайланд. Да ну её в баню, эту Таню, в смысле, Наташу. Эту немытую Россию, страну рабов, страну господ. Ни с кем нельзя договориться! А в Тайланде и девчонки сговорчивее (он бросил томный взгляд на русскую красавицу Наташку, которая шагала рядом и напел под нос: ах, какая женщина, какая женщина, мне б такую; очень понравилась Зэппу эта баба, особенно её резкий и хлесткий удар бутылкой) и еда не такая отвратная.
«Едой» Зэпп по ошибке считал русскую водку, от которой у него болело левое полушарие мозга, и жгло пищевод. Но как бы то ни было, поллитровку он прихватил с собой, засунув в карман галифе.
— Ой, что сейчас будет, — думал Зэпп. — Ор, свист, проклятия. Ещё бросят чем-нибудь тяжёлым, надо бы оцепление увеличить.
По железному трапу вся компания поднималась на крышу трансформаторной будки, на которой был установлен большой станковый пулемет на ножках. Его ствол был направлен на толпу.
Зэпп глянул вниз: высоко! Прочищая горло, спел голосом Аллы Пугачёвой:
— Сколько видно чудес с высоты, с высоты! Но дороже небес только ты, только ты! Как слышно, приём, приём!
Готовился сказать большую речь народу. Народ, бедный народ! Нервы у людей на пределе, думал Зэпп, страх, неизвестность, унижение, лишение свободы. Солнце припекает, укрыться негде, а что может быть хуже? Не всякая психика выдержит, когда тебя за шкварник, да из тёплой постели пинками. Держись, Чирик, ханыга вороватая, — думает Зэпп, — сейчас услышишь страшный глас русского народа. «Убей его!» на родном языке. Во все века, на разных континентах разноплеменные толпы беснуются, ревут неистово, видя, как выводят к ним на расправу неугодных сильным мира сего: убей его, распни! А чем Россия хуже?
Горе, горе тому, кто олицетворяет в представлении толпы грядущий житейский беспорядок, трудности, перебои с продуктами, кто покушается на её привычный комфорт, не подчиняясь общим законам или идёт против общепринятых норм — пророк ли, вор ли или простой человек.
Страшен и ужасен гнев озлобленной толпы! Не хотел бы оказаться Зэпп на месте несчастного воришки Чирика. Его аж передёрнуло, даже морозец пробежал между лопаток, несмотря на жаркое утро, когда представил, как тысячерукая толпа станет рвать Чирика на отдельные части.
— Успеть бы отбежать, чтоб сапоги не обагрить кровью, — думает практичный Зэпп, перемазанный вареньем.
Зэпп легко взлетел на крышу, и театрально раскинув руки, по-рокерски прокричал в толпу:
— Чао, Москва-а-а-а-а-а-а! Ассалям алейкум, москвичи!
И даже сделал «козу» пальцами обеих рук, надеясь на одобрение молодежи.
«Москва» не отреагировала ни на первое, ни на второе.
— Узнаю тебя, Русь, принимаю, — красиво и с выражением продекламировал Зэпп для пожилых знатоков поэзии, — и приветствую звоном стекла!
Но и на «Русь» не клюнул ушлый народ. Никто даже головы не поднял. Все были заняты своими делами. Зэпп растерянно огляделся по сторонам и глазам своим не поверил. Никто внизу не бился в истерике, не кидался на решётчато-сетчатый забор, не призывал на помощь, проклиная проклятых захватчиков. Не рыдали мамаши, обнимая холодные тельца голодных детишек, которые только хрипели, не в силах больше плакать.
Не было пустых, безумных, навсегда перепуганных глаз, какие бывают у тех, кого хоть раз подняли среди ночи вооруженные люди. Никто не заламывал рук и не молился, прося прекратить его мучения. Нет, волейбольная площадка жила своей наполненной жизнью и всё тут напоминало весёлый пикник на берегу моря.
В дальнем углу мужики азартно резались в «буру» и «секу», кто-то наигрывал на балалайке, армянин из пятого подъезда, поклонник творчества Дживана Гаспаряна, пытался выдуть из детской дудки музыкальный пассаж к фильму «Гладиатор». Журналист-международник эпохи Горбачёва Семён Семёнович Озерецкий угощал под будкой самогоном. Он гнал его, не переставая, со времён «сухого закона», и в немалых количествах. Для этого он отпилил днища у пяти скороварок «Минутка. Сделано в СССР», спаял их горкой, сотворив в итоге отличный двадцатипятилитровый самогонный аппарат. Уговорил солдат притащить из его квартиры бадейку с первачом, пару баночек латышских шпрот, шмат сала и батон сервелата. Всё это разложил на газете «Правда» в тенёчке и угощал желающих. В результате, многие члены экипажа Зэппа были пьяны и ничего не соображали.
Дети перелезли в соседнюю песочницу и под присмотром бабушек, обсуждающих урожай чеснока на дачных участках, лепили куличики. Рядом молодые мамы во главе с легендарной Любкой-сорокой, которая знала всё про всех в доме № 48 и в двадцати пяти соседних тоже, судачили о личной жизни директора школы Киры Ивановны Пригожиной, у которой учились их дети, критиковали учителей и ругали учебники для первого класса, увесистые, как кирпичи. Мужчины держали пари, хватит ли у России денег на проведение чемпионата мира по футболу 2018 года или разворуют до копейки? Редактор журнала «Водные просторы» Лев Бандуркин, кричал, брызгая слюной, что как пить дать разворуют, и ссылался на сайт «За честный футбол», который делал его сосед Игорь Моничев, спавший в тенёчке.
— Читали в газете? Жанна Фриске снялась с обнажённой грудью для украинского «Плейбоя», — делился новостями зубной протезист Борис Васильевич с коммерсантом Бобрышевым.
— Да плевать на её грудь, — отвечал тот, — я кредитов набрал на семь лимонов. Да плюс проценты. Ипотека, оборотка, откаты заказчикам, вот и влетел. Махнуть бы на хрен на другую планету, начать жизнь с чистого листа. Ворьё страну опутало, работать просто невозможно, повязали по рукам-ногам! Я бы пошёл на митинг 31-го, но у меня, ёлки-палки, панкриатит, колики и радикулит. И чего я там буду делать такой? В меня плюнь, я упаду.
— Не, а мне Жанночка нравится!
— Какая Жанночка? Орлеанская дева?
— Фриске, сам ты дева! И сиськи у неё лучше, чем в «Доме-102»! У этой, как её?
— Пугачёвой! — злится коммерсант. — Достал ты меня, маньяк!
Выясняли партийные разногласия член «Единой России», депутат районного образования Людмила Петровна и член КПРФ Мария Григорьевна. Первая доказывала, что в стране всё зашибись, лучше не было, а вторая махала красным флагом с истёршимися серпом и молотом и кричала ей в лицо:
— Твой Путин уничтожил демократические институты!
— Кто бы говорил, коммунистка! Дура красно-коричневая!
— Страна скатывается к диктатуре!
— Народ сам выбрал! Большинством голосов!
— Придёт Геннадий Андреевич, он вам натянет глаз на жопу!
— Кто? Зюганов, что ли? Да кто он такой, старый хрыч, купил «Москвич»? — кричала Людмила Петровна. — Учителишка бывший! Кому он нужен?
— А чем твой Путин лучше? Гэбэшник? Диктатор! Как у тебя язык повернулся — «учителишка»! Учитель — звучит гордо! С таким скотским отношением к носителям знаний вы подорвали не просто науку, вы подорвали обороноспособность нашей Родины! Аспирант — полторы тысячи рублей! Вы что? У вас процветают чинуши, а люди мрут, как мухи. Учитель! Сталин вообще был сыном сапожника, но знал и понимал чаяния народа. Потому мы и выиграли страшную войну, и целину освоили. А вы только бюджеты осваиваете, распиливаете! Мы мечтали в космос вырваться, а ваши Абрамовичи — в лондоны! Мы БАМ строили, а вы — дачи на Рублёвке. Мы жили открыто — всё, что в печи, на стол мечи, а вы прячетесь за пятиметровые заборы! Мы ГЭС строили, а вы всё просрали!
— ГЭС? Хорошо ж вы строили! Что Чернобыль, что Саяно-Шушенск. Гнали под праздник, втирали начальству, а теперь всё рушится!
— Нет, ну ты дура трахнутая! Вся ваша олигархия кормится за счёт советской власти! Что, много новых заводов у абрамовичей и фридманов? А где армия, где подводный флот, где тяжёлая промышленность? Сталин созидал, а вы разворовали, по карманам распихали! Ваши карманные телеканалы испоганили людские души. У вас один идеал — бабло! Его величество доллар! Он ваша икона и ваш смысл жизни! Ваши хозяева — в Нью-Йорке! Напади НАТО, вы лапки вверх! А в 1941-м наши люди жертвовали собой, потому что были идеалы!
