Как во сне.
Кромуэль молчал. Лиза сидела тихо, сложа руки на коленях. Сердце билось легко и счастливо. Все хорошо, все прекрасно. И то ли еще будет?
Кромуэль закашлял.
— Вы больны, Кром? Вы простудились. Это было бы ужасно.
— Нет, я совсем здоров, — он посмотрел ей прямо в глаза. — Завтра ночью у вас будут деньги и бриллианты, — повторил он.
— Кром, вы ангел.
Он грустно покачал головой.
— Ангелы не воруют.
— Вам это так тяжело?
— Страшно тяжело, — сказал он серьезно. — Умереть было бы легче.
— Неужели украсть тяжелее, чем умереть?
Кромуэль опустил голову.
— Гораздо.
Лиза посмотрела на него с любопытством.
— Я не понимаю. Я боюсь смерти.
Она снова закрыла глаза и положила голову на подушку.
Перед ней, как в тумане, проплыло бледное, грустное и злое лицо Андрея.
— Умереть можно только из-за любви, — сказала она тихо.
Ее горло сжалось и пальцы похолодели.
— И если расстреляют. Не говоря уже о болезнях, несчастных случаях и старости.
Он ничего не ответил.
Ее голова лежала на подушке. Лицо ее стало совсем спокойным, безучастным, безмятежным. Вся жизнь, все оживление исчезли с него. Губы не шевелились, и веки были закрыты.
Кромуэль нагнулся над ней. Сердце его дрогнуло от жалости. Что с ней? Она девочка, почти ребенок.
Отчего же у нее такой несчастный вид?
— У вас какое-нибудь горе, Изольда?
Она открыла глаза. И глаза ее сияли. Кромуэль на минуту, как тогда в Биаррице, почувствовал на своем лице горячий солнечный свет, шедший из ее глаз. И, как тогда в Биаррице, зажмурился.
— Горе? — переспросила Лиза, и голос ее зазвенел… — Нет, У меня огромная радость. Ведь мы едем в Россию. Я еще никогда не была так счастлива.
Они помолчали немного. Лиза взяла его за руку. Он сжал ее пальцы в своих.
— Завтра я принесу все. А вы не забыли, Изольда, вы помните, что обещали мне?
Она покраснела.
— Я все помню. Но не надо говорить об этом сейчас. Слушайте, Кром. В России теперь снег, белый, блестящий. Утром на солнце он кажется розовым, а ночью, когда луна, почти голубым. Вы еще никогда не видели такого снега. Только в России такой снег. Разве вы не рады, что едете?
— Конечно, я очень рад, Изольда.
Дверь открылась и вошел Николай.
— Здравствуй, Кром, — он весело похлопал Кромуэля по плечу. — Устроил? Когда?
— Завтра ночью.
— Молодец. С тобой не пропадешь, — он задумался. — Значит, мы послезавтра можем тронуться. День проведешь у нас. Домой, конечно, после этого незачем тебе показываться. Там могут хватиться.
Кромуэль кивнул.
— Да. После этого нельзя вернуться домой.
Николай закурил.
— Ну, значит, все в порядке. Андрей, — позвал он. — Андрей, иди сюда.
По лестнице послышались быстрые шаги.
— Мы едем в субботу, — крикнула Лиза.
Андрей только вошел. Он еще стоял на пороге.
— В субботу? — сказал он задыхающимся голосом. Лицо его стало совсем белым.
Лиза подошла к нему.
— Что с тобой, Андрей? Тебе дурно?
Он прижал руку к сердцу.
— Нет, нет. Я слишком быстро вбежал. Так в субботу? — переспросил он глухо, и губы его чуть-чуть задрожали.
Лиза почувствовала, что ей тоже трудно дышать, словно и она слишком быстро вбежала по лестнице.
«Любит, — подумала она, — мучается. Ревнует, что Кром едет со мной».
Николай поднял руку.
— Слушайте, господа. Что, если бы мы поехали поужинать все вместе в последний раз? Есть у тебя деньги, Кром?
Кромуэль кивнул.
— Деньги есть.
— Ну вот и отлично. Повеселимся в последний раз. Собирайся, Лиза.
— Глупости, — резко вмешался Андрей. — Никуда мы не поедем. Нельзя нам ехать.
— Почему? — удивилась Лиза.
— Потому что нас не должны видеть вместе, — Андрей пожал плечами. — Вам то что. Вы уезжаете, а я остаюсь.
— Правильно, — согласился Николай. — В ресторан нам нельзя, но и киснуть не надо. Давайте купим вина и повеселимся тут. Принято?
— Принято.
В столовой горит камин. Желтая лампа низко спускается над столом.
Лиза сидит на диване, подобрав ноги. В голове шумит. Горячий, накуренный воздух жжет глаза. В накуренном воздухе тускло блестят бутылки и рядом на тарелке розовая ветчина. Апельсинные корки валяются на полу. Николай наливает ей еще вина. Она поднимает стакан.
— За успех нашего дела. Отчего ты не хочешь чокнуться со мной, Андрей?
Андрей ставит свой стакан на стол.
— Чокайся с Кромуэлем. Я слишком много выпил.
Лиза пожимает плечами.
— Как хочешь. Кром, за наш успех.
Андрей смеется.
Лиза выпивает вино. В голове еще сильнее шумит.
Ветви, качающиеся за окном, кажутся руками, протянутыми к ней за помощью.
Автомобильные гудки — зовущими голосами: «Ждем, ждем, выходи!»
— Иду, — хочется ей крикнуть им.
Она поднимает руку, берет яблоко с вазы.
В груди уже нет сердца. В груди тихо и пусто. Ее сердце — это красное яблоко. Вот оно, ее сердце. Оно лежит на ее ладони. Оно обнажено, оно бьется, и трепещет, и любит. Оно все чувствует. Она сжимает его пальцами, и сердцу больно. Что ей делать с ним? Что ей делать со своим сердцем?
Она протягивает яблоко Андрею.
— Андрей, съешь. Я тебе дарю.
Андрей равнодушно берет яблоко, трет его о рукав, потом откусывает кусок белыми, крепкими зубами.
