дела следует, что, вероятно, существует окончание рукописи. Понадобится дополнительная экспертиза…
– Нет никакого окончания! Честное слово!
– Откуда вы знаете, если вы не автор?
В глазах женщины Валерьяну померещилось сочувствие: в конце концов, перед ней был не уголовник, а смирный и немного простодушный человек.
– А почему бы вам не отпустить нас? – вдруг попросил Валерьян.
– Как отпустить? – не поняла Колесникова.
– Просто, отпустить. Я сожгу отрывок, и больше не буду писать о религии.
– Так это все-таки писали вы?
Валерьян смутился. Колесникова снисходительно покривила рот.
– Я вас понимаю, – сказала она. – Человеческие законы несовершенны. Например, при Хрущеве валютчиков расстреливали. А сейчас обменники на каждом шагу. Я бы вас давно оставила в покое. Но законы пишем не мы.
– Вы читали повесть? Неужели там действительно все так страшно?
– Я не специалист, – замялась женщина. – Мне понравился ваш текст. Но без необходимости я бы не стала его перечитывать. Скучно. Что касается вашей просьбы. При всей доверительности нашей беседы, вы ведь не станете забирать ваши заявления? Хотя это прибавит нам работы.
– Нет, не стану. – Валерьян потупился.
– Тогда отложим разговор до встречи с вашим братом. Перейдем к хулиганству.
Колесникова записала показания Аспинина.
– Почему вы оказались рядом с подозреваемым?
– Случайно.
– М-м-угу. Вы его никогда прежде не видели?
– Н-нет. Думаю, что нет. Во всяком случае, не помню.
Валерьян отвел взгляд. Колесникова наверняка просматривала видеозапись, где Аспинин здоровался с мальчишкой.
– Что ему будет?
– Суд решит. Пока он скрывается.
– А если это ребячество. У вас ведь тоже есть дети. В этом возрасте они все бесятся.
– Вы считаете, такое поведение нормальным? Даже для взбесившегося.
– Нет, конечно. Но он швырял наугад, просто так. А вы ему жизнь сломаете.
– Следственный комитет лишь расследует дело, – сухо сказала женщина. – Он может быть связан с экстремистской молодежной группой. Это уже мотив.
– Как долго это продлиться? Я о повести.
– Трудно сказать. У меня не одно ваше дело. Наверное, около года.
– И все это время Андрей будет невыездной?
– Да. А если он не вернется, его объявят в розыск. Так что подумайте над вашими заявлениями, – она протянула свою визитку. – Вот мой рабочий телефон.
В машине Андрей рассеянно смотрел на автомобильную пробку на набережной.
– Похоже, дело спустили на тормоза и заметут одного Никиту, – сказал он.
– Похоже. До того дня, пока Никита со страха не заговорит.
– Заговорит. Ну и что? Все бумаги у Полукарова. Иначе тетка б с тобой по-другому говорила. Звонил Степунов. Письмо завернули. Значит, она и о письме не знает. Коллективного сговора нет.
– Не пойму, тогда, чего твой Полукаров ждет? Весь расклад у него!
– Команды! Валять вас или нет! Вы им, брат, всем до глубокой жопы!
Близнецы помолчали.
– Спроси хотя бы, чего он хочет. Хуже нет, сидеть так и ждать…
Андрей поискал номер в телефонной книге мобильника.
– У меня скоро обед, – сказал в трубку разведчик. – Подходите в кафе на Мясницкой.
…Заведение пустовало. За стойкой под красное дерево бармен в бабочке протирал салфеткой фужеры. Аспинин и Полукаров устроились в нише за столиком у окна с красно-голубыми стеклами.
Чиновник доел домашние бутерброды с сыром под заказанный чай с лимоном, аккуратно промокнул рот носовым платком и посмотрел на ручные часы. Его жидкие волосы были аккуратно зачесаны, костюм отглажен, глаза затуманила сытость.
– Вы пришли просить за детей? У вас вроде все благополучно! – сказал он. – История с заявлениями – глупость. Я навел справки о Колесниковой. Она грамотный специалист. Доведет дело до конца. По возможности, объективно.
– Это все, что вы можете сказать?
– А вы что ждали?
– Вы не передали бумаги в следственный комитет.
– Успеется. По двести восемьдесят второй статье предусмотрен небольшой срок. А боеприпасы – это серьезно!
– Какие боеприпасы?
– Из дневника Аркадия вы вырвали страницы. Но просмотрели в дневнике брата всего одно предложение, где он пишет о том, что забрал у Аркадия гранату. Вчера при обыске на квартире Белькова в его ноутбуке были найдены скаченные из интернета схемы самодельного взрывного устройства. Знаете, что это?
– Вы сами понимаете: вся это история – чепуха! – растерялся Андрей. – Никакой политики! Паренек психанул из-за девчонки…
– Знаю. Но совершено преступление, Андрей. Серьезное преступление на глазах у тысяч верующих. Мотивы его – вторичны. Согласны? Один заморочил голову девчонке, парней с толку сбил. Другой – своих детей воспитать не может. Теперь вы впутались с этим заявлением! Провокация в церкви – лишь следствие. Организованная группа, призывы, письма, боеприпасы. Если у кого-нибудь из вас найдут хоть гильзу, вас всех могут посадить за соучастие в терроризме. Это очень большие сроки. И на этот раз никто заступаться за вас не станет.
– Можно собирать вещи?
– Не ершитесь. Вы сейчас не в таком положении. В церкви надо было думать! Стоял бы ваш брат смирно, не геройствовал. Мальчишке хулиганку б пришили и все! Вы знаете, кто просил за Валерия? Ушкин. Через Зубанова. Тот поручил помощнику проконтролировать вопрос. Когда разберутся, вашему Ушкину влетит! Заступник! У нас всегда так: то кукурузу в заполярье сажаем, то террористов под каждой кроватью ловим!
– Что-то можно сделать?
– Нет. Белькова рано или поздно поймают. Что он расскажет, никому не известно. Никто из-за вас подставлять свою голову не станет. Задача следственного комитета расследовать преступления, а наше – предотвращать их. Если Бельков расскажет лишнее, мы вынуждены будем предоставить все материалы по этому делу.
– Не дурак же он, сам на себя наговаривать!
– Надеюсь. Хорошо. Оставим пока эти злосчастные гранаты, и не будем вмешиваться в работу следственного комитета. Вас больше интересует судьба брата, чем детей. Иначе вы бы уничтожили дневники. Записи в них за Валерия, а не против. Ведь так?
Если разобраться: вся эта история – дрянь. Плюнуть и забыть! Без вашего брата столько ерунды пишут: не успеваем отслеживать. Допустим, вам удастся доказать, что повесть написали вы, и в следственном комитете Валерия оставят в покое. Тогда он ноль без палочки. Верно? А какой, извините, из вас представитель пишущей интеллигенции? В творчестве авторитет зарабатывается годами. Чтобы сделать имя в интеллектуальной среде, нужно много трудиться. Не забывайте о таланте. Он у вас есть?
– Как-то я опубликовал в газете два рассказика.
