спину, и все увидят, какой я красивый. Но в жизни всё не так. Я добьюсь материальной независимости, но к тому времени молодость пройдет и наступит зависимость от здоровья. Начнут пропадать желания, а самое страшное в жизни – это когда пропадают желания, ведь это первый признак старения души».
– Молодой человек, угостите даму стаканом водки, – обратилась к нему хорошо выпившая дамочка лет сорока с выдающимися вперед женскими прелестями четвертого размера.
Воинов посмотрел на соискательницу выпивки, расположившуюся на соседнем стуле.
– Женщина, во-первых, я уже не молод, а во-вторых, с какой стати? – раздраженно ответил он.
– А я расплачусь с вами своим прекрасным телом, – игриво промолвила она.
– Свое прекрасное тело оставьте эстетам, – спокойно ответил Леонид Степанович.
– Вот козел! – зло сказала она, слезла со стула и двинулась дальше, ибо ничто не раздражает женщину так сильно, как безразличие находящегося рядом мужчины.
Артур нашел человека, который пригласил его на деловую встречу, за семь секунд, благодаря литературному описанию собственной внешности, которое сделал звонивший утром по телефону. Он сел на стул, освободившийся от роскошного зада обиженной дамочки, и заказал себе рюмку рома «Бакарди Лимон». Услышав малораспространенное название напитка, Иван Степанович взглянул на пришедшего.
– А… А вы в каком полку служили? – спросил его Артур, повернувшись к нему лицом.
– Ни в каком! – растерянно ответил Леонид Степанович, машинально выровняв спину и расправив плечи.
– Я так и думал.
– Зачем тогда спрашиваете?
– Да тут что-то навеяло: «Драгуны с пестрыми значками. Уланы с конскими хвостами…» – мечтательно произнес Артур.
– Эти наверняка из Преображенского полка. А я после военной кафедры горного института, – доложил Воинов.
– А я строительного!… А в рюмке у меня обычная лимонная водка со звучным названием «Бакарди Лимон». Хотите попробовать? – предложил Береза.
– Не откажусь.
Артур заказал у бармена сто граммов водки для соседа.
– Леонид Степанович Воинов? – затем спросил он.
– Да. А вы Артур Береза?
– Да, это я. Вы сказали, что дело, с которым вы хотите ко мне обратиться, касается двух моих знакомых?
– Да, несомненно. Вы их должны знать, раз именно вас они попросили разыскать, чтобы им помочь, – сообщил Леонид Степанович.
– Как их зовут?
– Монул и Кади.
– Странные имена. Они иностранцы? – удивился Артур.
– В каком-то роде.
– Что за ответ?
– Когда вы с ними встретитесь, то сами все поймете, – доверительно произнес Воинов.
– Почему вы решили, что я пойду к ним на встречу?
– Они передали вам это.
Воинов достал из кармана собранную в комок небольшую полиэтиленовую сеточку и протянул собеседнику.
– Сеточка от апельсинов? – спросил Артур. Он взял ее и повертел в руках. Вдруг он поднес ее к носу: – Постойте. Этот запах мне знаком. Какой далекий чужой запах.
В памяти Артура начали всплывать события двадцатидвухлетней давности. На улице быстро темнело. Поднялся сильный ветер. В воздухе, рывками проникающем в комнату через открытый балкон, запахло надвигающимся ливнем.
Артур медленно ходил по темной квартире. Его взор блуждал по комнате, не останавливаясь ни на одном из предметов домашней утвари. Очертания мебели в сумраке размывались и становились трудноразличимыми. Артура это не беспокоило, потому что даже того мизерного света угасающего дня, проникающего через окна, было достаточно, чтобы бесшумно передвигаться по хорошо знакомой квартире из комнаты в комнату. Его по-юношески худощавая фигура была затянута в синий спортивный костюм, который уже с трудом вмещал в себя выросшего парня. Артур подошел к входной двери, медленно открыл ее и вышел на лестничную клетку. Он постоял там немного, прислушиваясь к еле уловимым звукам, доносившимся с нижних этажей, затем вернулся в квартиру, закрыв за собой дверь. В коридоре его взор упал на предмет, лежавший на полке возле вешалки. Сердце Артура сжалось, дыхание перехватило. Это была кепка отца. На глаза накатились слезы. Он расплакался. Что-то жгло в груди. Он прижал кепку к лицу. Ему представилось лицо отца, гладко выбритые щеки, которые Артур любил целовать… Он вдруг ощутил, что ничего на свете не пожалел бы для того, чтобы снова обнять отца за шею и положить свою голову на его плечо. Как мало ему было нужно – и как недосягаемо это было! Никого на свете он не любил больше, чем своего отца.
Наконец пришел дядя Боря. Они сидели в полутемной комнате, освещенной одной-единственной лампой дневного света, укрывшейся в углу. Артур сидел на диване, безнадежно опустив голову. Рядом за столом разместился дядя. Он только что приехал с шахты, где работал отец, и не торопясь рассказывал Артуру о том, как произошла эта ужасная авария. Отца нашли в горной выработке с переломанными костями. Больше ничего определенного не было известно. Этот рассказ настолько подействовал на Артура, что тому стало тяжело дышать. Дядя Боря то и дело прерывал свою речь, наблюдая за Артуром. У фронтовика, прошедшего все ужасы передовой, пробившегося из окружения, пережившего несправедливости дисбата, защемило сердце. Он сказал: «Ты не должен сейчас отчаиваться. Твой отец в больнице, положение тяжелое, но он сильный человек, он выздоровеет». При этом он вертел в руках полиэтиленовую сеточку, в которой раньше были упакованы апельсины. Сеточка была в форме рукава или трубы, и ее концы завязывали в узлы, когда нужно было что-то положить. Дядя медленно развязал узел, который в отсутствие апельсинов был уже не нужен. Его указательный палец на правой руке, потерявший на фронте две фаланги, но не утративший от этого в руке лидирующих функций, теребил эту сеточку, пытаясь ее вывернуть таким образом, что бы она стояла на столе, как башня. Артур не сводил глаз с этого пальца, потому что именно им дядя двигал шахматные фигуры, когда играл с отцом. И все же сетчатая трубка, до половины вывернутая наизнанку и тем самым получившая пространственную жесткость, никак не хотела стоять вертикально и все время валилась набок.
Старый фронтовик говорил с племянником как с равным. Он надеялся на то, что отец выживет, и казалось, что он верит в то, что говорит. Артур был бы рад тоже поверить, но этого не позволяла информация из больницы – о состоянии отца. За эту неделю он нашел десяток медицинских книг и выцедил из них всё, что касается травм отца. Наука не оставляла сомнений – надвигалась катастрофа. Дядя Боря уехал домой, а Артур остался сидеть на диване. На столе стояла башня из сеточки, которую все же сумел вывернуть дядя. Артур не сводил с нее глаз. Когда дядя пытался создать башню, Артуру казалось, что это так же невозможно, как и убедить его в том, что отец может выжить. Но упорство, с которым дядя Боря при помощи своего неутомимого указательного пальца правой руки создавал задуманное, обескураживало Артура. «Неужели в этой жизни всё возможно, неужели это мистика?» – думал юноша. Он встал и обошел вокруг стола, осмотрев башню со всех сторон. Дрожащими руками он взял ее со стола. Она не разрушилась. Затем он осторожно поставил башню на сервант. Он хотел уйти в другую комнату, но не смог. Башня его притягивала какой-то магической силой. Артур подошел к ней еще раз и внимательно рассмотрел. Вдруг ему показалось, что она чуть-чуть накренилась влево. Он протянул руку, чтобы поправить, но в момент прикосновения башня развернулась и превратилась в плоский сетчатый рукав для апельсинов. Руки у Артура задрожали, его охватил ужас. Он попытался вывернуть ее снова, как это сделал дядя, но у него ничего не получалось. Вдруг он почувствовал странный запах, который никогда раньше не ощущал, не резкий и скорее приятный, чем неприятный. Артур оставил сеточку в покое. Он почувствовал легкий ветерок и прохладу. Напряжение прошло. Слезы просохли. Где-то у соседей громко работал телевизор. Судя
