Гринёв отрегулировал автомат подачи кислорода, обратился к сканеру, а потом незаметно для остальных вставил металлизированную капсулу в приёмник для медикаментов, нажал подачу. Сердцебиение Молчуна стало увеличиваться, но Гринёв отрегулировал аппарат жизнеобеспечения, и ритм выровнялся.
Операция длилась два с половиной часа, сборная бригада сделала всё, что было можно сделать в этой ситуации. Они вынули всю дробь, срастили все порванные органы, вычистили все полости от кровотечений, собрали воедино все сломанные рёбра. Они умудрились достать даже две колючки, которые застряли в лицевой кости черепа.
Но им не хватило немного времени. А может, им просто не повезло. А возможно, что так должно было случиться.
Сердце Молчуна остановилось.
Реаниматолог запустил аппарат реанимации, подключив восемь клемм к телу механика, умная машина подавала разряд за разрядом, но тщетно. Хирург устало опустил руки. Он знал, что это бесполезно, потому как мужчина, лежащий на хирургическом столе, просто не мог выжить. Вот если бы сразу после ранений…
– А ну-ка, отойдите, – Гринёв подвинул Хайенке, положил на инструментальный столик свой кейс, раскрыл его, доставая инъектор, обратился к реаниматологу. – Док, сделайте ему принудительное кровообращение.
– Что вы собираетесь колоть? – хирург склонился ближе.
– Делайте, что я говорю, время уходит! – Гринёв приложил инъектор к плечу Молчуна, нажал подачу.
Насос перекачки и обогащение крови плазмой заработал, гоня кровь по уже мёртвому телу.
– Мне нужно хотя бы две минуты…
– Но он уже мёртв! – Хайенке попытался заглянуть в глаза Гринёву. – Что ты делаешь?! Что?!
– Помогаю.
Прошло немного более двух минут, когда Гринёв попросил реаниматолога отключить насос.
– А теперь, док, перекладываем его на каталку и быстро в морг!
– Зачем в морг?! – вскричал Хайенке.
– Делайте, что я говорю, – голос Гринёва вдруг стал другим, будто и не его вовсе. Но после его слов все начали делать то, что приказал. – Нам нужно будет выдержать его в холодильнике пять суток. Обещаю вам, что с ним всё будет в порядке.
– Да вы с ума сошли, в каком порядке? Он же мёртв! Зачем в морг?
Гринёв повернулся к хирургу, посмотрел на него.
– Доктор, вколите мистеру Хайенке дозу успокоительного, у него шок.
– Хорошо, – согласно кивнул хирург и взял с инструментального столика инъектор, вставил в него капсулу, подошёл к Хайенке и прислонил коннектор к шее.
– Хорошо, теперь помогите мне отвезти каталку в морг и больше никаких вопросов!
Сначала растерявшиеся было бойцы, уставшие ждать, пропустили момент, когда каталка с телом их друга направилась по широкому коридору, а потом рванули было вслед, но в этот момент от дверей приёмного покоя к ним уже бежали шестеро полицейских, одетых в штурмовую броню.
– Всем оставаться на своих местах! Оружие на пол! Лицом к стене, руки за голову! Исполнять!
Федор Уваров развернулся, дёрнул за акселератор на рукояти своего тяжёлого пулемёта, разворачивая его ствол из положения вниз в горизонтальное. Махина легко развернулась, скользя по направляющим силового каркаса, надетого на бойца, восьмиствольный ротор начал медленно раскручиваться. Рядом встал Мик Сыроед, вскидывая винтовку, Николас Скромняга и Тони Два Пальца уже шарили по подсумкам в поисках гранат.
– Отставить! Стволы на землю! – заорал Ферро, первым бросая винтовку на пол. – Отставить, я сказал! Подчиняйтесь полицейским!
С другой стороны коридора к ним спешили ещё с десяток закованных в броню бойцов спецотряда полиции.
Бойцы нехотя складывали оружие, медленно опуская на пол свои винтовки, снимали бронежилеты, разгрузки. Делали они это нарочито медленно, после чего отходили на шаг назад. Но ни один не подумал повернуться к стене и поднять руки.
– Лейтенант, – обратился Ферро к одному из полицейских. – Меня зовут Джим Ферро, я капитан передовой разведки федеральных войск, находимся в городе с миссией, выполняем приказ командования по устранению террористической угрозы. Один из моих людей, наш товарищ, был тяжело ранен, и мы привезли его сюда.
Пока Ферро говорил, полицейский записывал в свой терминал, ведя и аудио– и видеосъёмку.
– Вам придётся проехать с нами в отделение, капитан Ферро. Это ваш фургон стоит на пандусе?
– Наш, – кивнул Джим.
– Там связанный человек…
– Это наша цель, ради которой мы здесь, лейтенант. Прошу оказать содействие и взять под охрану пленного.
– Хорошо, – кивнул полицейский. – Прошу на выход.
Полицейский, вопреки ожиданию Ферро и его бойцов, обращался к ним спокойно, его люди не тыкали стволами винтовок в спину. Их вывели, рассадили в чёрно-белые «Фалконы». За руль фургона уселся один из бойцов, и вся кавалькада двинулась прочь.
– Меня зовут Али Наген, я легионер, – представился полицейский лейтенант, он сел в один с Джимом Ферро мобиль, на заднее сиденье. – Моё командование передаёт вам привет и благодарит за хорошо проделанную работу. Мы доставим вас в управление, там вы пробудете пару суток, для вида, после чего отпустим по-тихому. Пленника заберёте с собой, его пока подержат на квартире. Девушке, про которую вы забыли, оказана помощь.
– Да, нехорошо получилось, – Джим кивнул, опустив взгляд. – Вероника должна была сканировать сети и доступные банки памяти, а мы в суматохе забыли. Стареем. А как дела у Карсона?
– Он вам сам всё расскажет при встрече, я не уполномочен. Скажу лишь, что с вашим другом будет всё в порядке, не переживайте. Наш человек позаботится о нём. И ещё, Карсон велел передать, что козырь вашего мнемоника, Молчуна, пришёлся как нельзя кстати.
Глава 63
Он начал дышать так, словно вынырнул из воды, будто просидел без воздуха так долго, что перед глазами пошли чёрные круги. Он дышал и не мог надышаться. И ещё ему было холодно. Очень холодно. Кости ломило, выкручивая и пронизывая токами и импульсами дикой боли. Его ломало и крутило, как наркомана в период ломки, и если бы не мягкие, но прочные зажимы, он свалился бы с кровати на пол.
Потом наступило забытьё, пришло тепло, дыхание выровнялось, но он по-прежнему ничего не видел, лишь серая муть в глазах. Кто-то присел рядом на кровать, приложил что-то тёплое к руке, потом пшикнул инъектор, и от руки потекло тепло, распространяясь по телу.
Молчун пришёл в себя лишь на вторые сутки после пробуждения. Зрение понемногу возвращалось, в ушах уже не было той ватной тишины, но тело продолжало болеть, и ощущалась какая-то пустота, чего-то не хватало, будто ампутировали какую-то часть тела.
Но постепенно память возвращалась, он вспоминал сначала какие-то фрагменты, а потом и мелкие детали. Воспоминания складывались в единую картину.
К вечеру второго дня после пробуждения в палату вошёл док Хайенке. Он присел подле друга, проверил его состояние ручным сканером, замерил температуру, пульс, давление.
– Как чувствуешь себя, Рон? – спросил док, улыбаясь.
– Вчера было хуже, чем сегодня, а завтра будет лучше, чем вчера.
