воняла.
Джек жадно впился взглядом в одежду.
— Соблазнительно, верно? — поинтересовался директор. — Это вещи для вас.
— Нет, спасибо.
— Мистер Сент-Брайд, вы слишком большое значение придаете мелочам.
Джек улыбнулся.
— Когда окажетесь на моем месте, вам не покажется это мелочью.
— Эта одежда для вашей же безопасности.
— Не для моей, а для вашей. Это вы хотите, чтобы я надел оранжевый комбинезон, чтобы все остальные здесь знали, что я подчиняюсь вашим правилам. Как только я это надену, вы сможете мною управлять.
У директора блеснули глаза. Джек понимал, что ступает по очень тонкому льду.
— Карцер у нас не пентхаус. Вы не можете сидеть там вечно.
— Тогда переведите меня в обычную камеру, но в моей одежде.
— Не могу.
Джек скользнул взглядом по чистой одежде, лежащей на стуле.
— Я тоже, — негромко ответил он.
Директор кивнул, конвоир у Джека за спиной шагнул вперед.
— Отправьте мистера Сент-Брайда в карцер еще на шесть дней. На этот раз отключите в кране воду.
Джек почувствовал, как его рывком поставили на ноги. Он разгладил футболку, как будто это был королевский костюм.
— Мистер Сент-Брайд, — сказал на прощание директор, — вы все равно проиграете.
Джек замер на месте, но оборачиваться не стал.
— С другой стороны, мне и терять-то нечего.
У Франчески Мартин было тело девушки из «Плейбоя», а ум физика-ядерщика, что никак не связывалось в головах у мужчин, которые набирались смелости пригласить ее на свидание. Но она усвоила урок: вместо того чтобы говорить ухажерам, что она занимается исследованием ДНК, Франческа просто сообщала, что работает в лаборатории, и мужчины уже сами додумывали, что она целыми днями делает чай для настоящих ученых и чистит клетки с мышами и крысами.
Она положила образец под микроскоп.
— Что, Фрэнки, — усмехнулся Мэтт, — взяла образец у одного из своих женихов?
— Угу. Мне совершенно нечем заняться, вот и беру у себя образцы слюны, чтобы посмотреть, что прибило к нашему берегу, на тот случай, если полугодового карантина, никакой постели, после знакомства окажется недостаточно. — Она сощурилась, глядя в линзу. — Как твоя малышка?
— Молли… Боже, не могу описать словами, какая она чудесная! Нужно и тебе завести своего.
— Почему так происходит, что люди тут же становятся сводниками, как только сами женятся?
— Думаю, всему виною Дарвин. Пытаются сохранить вид от вымирания. — Мэтт вскочил с места. — Кроме того, таким талантливым людям, как ты, нужно постоянно напоминать, что есть более приятный способ воспроизводить ДНК, чем под микроскопом.
— Спасибо, мамочка, — сухо ответила Фрэнки. — Ты явился сюда специально, чтобы побеседовать о моей неудавшейся личной жизни, или по делу?
— Чарли Сакстон привозил улики по делу об изнасиловании…
— У меня до них еще не дошли руки, Мэтт. Вчера я была в суде, а сегодня утром…
— Я тебя не тороплю, — заискивающе улыбнулся он. — Не больше, чем обычно. Просто хотел тебе сказать, что я ищу.
— Дай догадаюсь, — с невозмутимым лицом произнесла она. — Сперму?
— Да. И о крови на рубашке тоже хотелось бы узнать. И о земле на ботинках. — Он отошел от стола. — Через две недели будут результаты?
— Через три, — пробормотала Франческа, вглядываясь в микроскоп.
— Черт, за десять дней было бы просто отлично! — Мэтт поспешил уйти, чтобы не слышать возражений. — Премного благодарен.
Фрэнки повернулась к микроскопу. Сперматозоиды уже замерзли, были безжизненными и без хвостиков.
— Все вы так говорите, — вздохнула она.
Эдди не знала, где взять силы, чтобы постучать в тяжелые двери окружной тюрьмы. «Если не откроют, я просто развернусь и уйду, — думала она, — поеду домой и попробую в другой раз, когда наберусь храбрости».
Дверь открыл надзиратель.
— Чем могу помочь?
— Я…я…
Его лицо расплылось в добродушной улыбке.
— Первый раз? Входите.
Он проводил Эдди в вестибюль, где к стеклянной кабинке змеилась небольшая, похожая на ленточного червя, очередь.
— Ждите здесь, — велел он. — Вам скажут, что делать.
Эдди кивнула — больше самой себе, чем надзирателю, который уже ушел. Посещение по средам с шести до девяти часов. Она позвонила в справочную, это оказалось несложно. Сложнее было сесть в машину и приехать сюда. Совершенно невозможно снова видеть Джека и не знать, что сказать.
После беседы с Мэттом Гулиганом она поняла, что должна сделать то, чего не сделала раньше: выслушать версию Джека, прежде чем поверить чему-то еще.
Она боялась, что он ее обманет. Что время, проведенное вместе, — лишь очередная ложь. Она боялась и того, что он скажет правду, — тогда ей придется смириться с тем, что Бог настолько жесток, что позволил ей отдать свое сердце человеку, совершившему изнасилование.
— Следующий!
Эдди подошла к кабинке, когда стоявший перед ней мужчина прошел за решетчатые двери, и оказалась лицом к лицу с сотрудником тюрьмы, чье лицо напоминало неровную картофелину.
— Имя?
Сердце выпрыгивало из груди под легким жакетом.
— Эдди Пибоди.
— Имя заключенного, к которому вы пришли?
— А, Джек Сент-Брайд.
Офицер пробежал глазами список.
— Свидания с Сент-Брайдом запрещены.
— Запрещены…
— Он в карцере. — Офицер посмотрел поверх ее плеча. — Следующий!
Но Эдди продолжала стоять на месте.
— А как мне его увидеть?
— Увидите, когда Сент-Брайда переведут в тюрьму штата, — ответил он.
Эдди оттеснили от кабинки.
«На голове у человека 100 000 волосинок».
«За жизнь у человека в среднем отрастает почти 1000 километров волос».
Джек почесал отросшую густую бороду. На этот раз до крови. Рациональная его часть уверяла, что он прав, что он не умрет, если недельку поживет без воды. Несмотря на ощущения, в его голове могли и не завестись вши. Но иногда ему казалось, что их тонкие, как волосок, ножки впиваются ему в кожу, копошатся на его теле.
