— Раньше это тебя не останавливало.
Он откинулся назад, разглядывая своего подзащитного.
— Что? — спросил Джек, глядя на свой комбинезон, как будто на нем появились пятна крови или другие обличающие его улики. — Мне уже вынесли приговор?
При этих словах Джордан чуть не расплылся в улыбке.
— Ты бы обязательно присутствовал со мной в зале суда.
— Тогда зачем вы пришли?
Джордан положил локти на стол.
— Потому что на меня снизошло озарение, — медленно произнес он.
Джек с сомнением посмотрел на адвоката.
— Рад за вас.
— На самом деле радуйся за себя. — Он придвинул Джеку через стол пластиковую папку. — Сегодня прокурор передал мне материалы дела. Не хватает только результатов экспертизы. — Глядя, как Джек открывает папку и просматривает документы, Джордан смущенно откашлялся. — Я редко это говорю, а в глаза подзащитному — вообще никогда, так что это дается мне нелегко. Господи… — Он покачал головой, и его шею залила краска стыда. — Всего три слова, а я не могу их произнести.
Джек настороженно посмотрел на адвоката.
— Вы же не станете признаваться мне в любви, нет?
— Нет, конечно! — возмутился Джордан. — Я тебе верю.
Теперь у Джека перехватило дыхание.
— Что-что?
— Я думаю, что Джиллиан лжет. Не знаю, где ты был той ночью, но явно не с ней.
Он видел, как глаза Джека потемнели от удивления.
— Я бы и так попытался тебя вытащить, — честно признался Джордан, — но теперь по-настоящему этого хочу.
Он почувствовал, как кружится голова. Какое пьянящее чувство! Как будто внутри что-то оборвалось, и теперь он может свернуть горы и победить великанов.
Джек потрясенно отвернулся.
— Не могу поверить.
Джордан засмеялся.
— Джек, — заверил он, — ты не один такой.
1989 год
Нью-Йорк
Девушку нужно напоить — таково первое правило.
Если она не будет готова вот-вот отключиться, то может взбрыкнуть и все испортить прямо посреди веселья. Случалось, что кто-то пугался и хватался за вещи, но обычно одной бутылки пива было достаточно, чтобы убедить ее остаться. В конце концов, изначально она пришла сюда именно за этим.
В каком-то смысле эту идею подсказал им тренер. Кое-кто из ребят злился из-за времени, которое отводилось им для игры на поле, вспыхивали ссоры, игроки «подрезали» друг друга, как только тренер отворачивался. «Футбол — командная игра, — говорил он, — здесь нет места соперничеству». Он пытался убедить их, что качество игры напрямую зависит от взаимоотношений за пределами поля. «Посетите вместе Эмпайр-стейт-билдинг, — советовал он, — сходите в боулинг, съешьте пиццу в 'Маленькой Италии'». Но футбольная команда Колумбийского университета выбрала другое совместное развлечение.
Вокруг их команды всегда крутились девушки — футбольные фанатки, которых заботил не столько спорт, сколько то, чтобы их видели в компании с победителями. По молчаливому согласию право выбора одной из толпы принадлежало игроку, забившему больше мячей. Он усиленно потчевал избранницу спиртным, хотя обычно они уже приходили готовыми и сговорчивыми, а после перепихона интересовался, не хочет ли она продолжить с кем-нибудь из его друзей. Как только девушка отключалась, ее трахали все одиннадцать игроков команды.
Джек продирался между собравшимися, пытаясь добраться до святого Грааля с пивом. Он был не в восторге от этой традиции, ему никогда не нравилось делиться тем, что он считал своим. Но в этом сезоне он забил больше всех мячей, был первым… и притвориться, что он единственный, было несложно.
Он наполнил два пластмассовых стаканчика и вернулся. У девушки были зеленые глаза и грудь, которая, похоже, уместилась бы в его ладони. Ее имени Джек не помнил.
— Держи, — протянул он ей стаканчик со своей самой ослепительной улыбкой.
— Спасибо. — Она взяла пиво и тут же прижалась к нему, как будто ее толкнули в спину. — Извини. Слишком много людей.
Она состроила ему глазки, чуть скосила их из-под ресниц, и член Джека напрягся, как железнодорожный костыль.
— Может, пойдем куда-нибудь в более тихое место?
— Идем.
Он потянул ее за руку в спальню. Чад, его сосед по комнате, стоял у двери.
— Оставь и мне немного, — сказал он.
Джек закрыл дверь. Девушка обошла комнату, прикоснулась к трофеям на полках, к его спортивной форме, к потрепанному футбольному мячу, который еще в детстве подарил ему отец.
Джек положил руки ей на плечи.
— Понравилось что-нибудь?
Она повернулась к нему.
— Да.
И поцеловала его.
Музыку нужно было прикрутить. Джек натянул на голову подушку, чтобы заглушить звук. Один бас его убивал.
Рядом с ним, разметавшись, лежала на животе девушка. Наверное, он отключился. После всего. Забиться бы сейчас под одеяло… Вот только его ждут игроки команды.
Тук, тук, тук.
— Джек! — раздался из-за двери приглушенный голос Чада. — Джек, выходи!
Голый Джек скатился с кровати и приоткрыл дверь.
— Я еще не закончил.
— Не о том речь. Приехала твоя мать.
— Мама?
Несмотря на то что его родители жили в Верхнем Ист-Сайде, откуда до университета было рукой подать, виделись они редко. Старшее поколение Сент-Брайдов вращалось в других кругах.
Уже почти полночь. Завтра суббота. Джек взглянул поверх плеча Чада и заметил безупречно одетую мать, которая смотрелась здесь, как тепличное растение в зарослях сорняков. Он надел джинсы, натянул через голову рубашку. Выходя из комнаты, он увидел, что Чад расстегнул джинсы и устроился рядом с девушкой.
Джек почувствовал укол совести. Синтия. Ее зовут Синтия. Она рассказала ему о своем отце фермере, который косил сено кругами и все кролики выбегали в центр круга.
— Чад, — негромко позвал он.
Тот поднял голову.
— Что?
«Может быть, она не хочет? Может, нужно, по крайней мере, ее спросить, а не будить, грубо наваливаясь?»
— Джек! — пробормотала она и потянулась, стараясь сбросить с себя Чада.
