В устах ребенка это слово прозвучало странно, как будто рой мух слетел с губ, когда она открыла рот. Джек протянул руку, чтобы помочь девочке встать, но она поднялась сама.
— Я хочу убраться отсюда.
— Ладно.
— И ты меня не остановишь.
Джек пожал плечами.
— И не собирался.
Он скрестил руки на груди, надеясь, что выглядит так же круто, как ему кажется.
Эмма прошла мимо него. Господи, если мама узнает, что он делает, ему несдобровать! Он смотрел, как девочка неслышно крадется по восточной дорожке, устилавшей лестницу.
— Эмма! — шепотом окликнул он.
Она обернулась.
— Ты бейсбол любишь?
Ему раньше и в голову не приходило проводить время с девчонкой, тем более дарить ей подарки, но они с Эммой заключили договор. За каждую ночь, когда она не будет убегать, он станет давать ей две бейсбольные карточки. Она понятия не имела, что Стив Ренко и Чак Рейни — отстой, что означало, что Джек жертвует своими самыми плохими карточками. Они сидели на полу в его комнате, и он учил ее отбивать мяч, показывал полупозиции, рассказывал о призе знаменитого питчера Сая Янга.
Она разговаривала мало. А когда открывала рот, то говорила ерунду. Рассказывала, что слышала, как кровать стучит о стену, когда ее мать с отцом
Однажды ночью он проснулся и обнаружил у своей кровати Эмму.
— Ты проспал.
Он взглянул на часы — два часа ночи.
— Прости, — пробормотал он, садясь на кровати. И вспомнил, что ему больше нечего дарить. — Эмма, я отдал тебе уже половину своих карточек. Больше я не могу отдать.
— Да?
Она казалась совсем маленькой в ночной сорочке и халате. Пояс халата был дважды обернут вокруг талии. Халат раньше принадлежал Джеку, мама просто вытащила его из шкафа.
Джек свесил ноги с кровати.
— Поэтому если хочешь уходить, то тебе лучше поспешить.
Эмма уставилась в пол. Странная девочка, всегда пристально разглядывает малейшие детали. Она знает, сколько веснушек у Джека на ухе, помнит, что на третьей ступеньке есть трещина в форме буквы «W».
— Может быть, завтра ночью, — сказала она.
Через неделю они лежали на его кровати, не касаясь друг друга. Джек еще раньше заметил, что с кем бы Эмма ни вступала в контакт, она всегда оставляла между собой и остальными несколько сантиметров.
— У тебя есть подружка? — спросила Эмма.
— Нет.
— Почему?
Джек пожал плечами.
— Не люблю девчонок.
— Меня же любишь.
Верно. Ее он любил. Он взглянул на Эмму. Вопрос, который он всегда хотел задать, распирал его изнутри.
— Куда ты все время рвешься?
Она не стала делать вид, что не поняла.
— Домой. Куда же еще?
Такого ответа Джек ожидал меньше всего.
— Но… ты не можешь, — запнулся он. — Ты же только что оттуда сбежала.
Эмма непонимающе смотрела на него.
— Это твоя мама забрала меня оттуда. С чего ты решил, что я хотела уйти?
Джек почувствовал, как заливается краской.
— Там было небезопасно. Твой дядя…
— Любит меня, — горячо заверила Эмма. — Он любит меня.
Джек готов был поспорить на все оставшиеся у него карточки, что Эмма даже не заметила, что плачет.
Джек застал Корасон в прачечной, где мексиканка отделяла белое белье от цветного.
— Может быть, если я повторю это еще раз семьсот, ты научишься выворачивать одежду, когда кладешь ее в корзину, а?
Он уселся на крышку сушилки, свесил ноги.
— Можно задать тебе вопрос?
— Конечно.
— Как узнать, что ты кого-то любишь?
Корасон подняла глаза, и на мгновение ее руки застыли.
— Это сложный вопрос, — ответила она. — Обычно ты сам себе должен на него ответить.
— Если любишь человека, хочешь о нем заботиться, верно?
Она лукаво улыбнулась.
— Кое-кто передумал насчет Рэчел Ковингтон?
— И если любишь человека, то не должен его обижать?
— Да, — согласилась Корасон, — но иногда, тем не менее, такое случается.
Да уж, только еще больше запутался! Джек поблагодарил Кору и бросился вон из прачечной, вверх по лестнице. Дверь в комнату Эммы была, как обычно, закрыта. Но ей как-то удалось украдкой выбраться из комнаты, когда никто не видел, потому что на пороге его спальни лежала стопка аккуратно перевязанных бейсбольных карточек.
Так он узнал, что девочка хочет сбежать.
Джеку казалось, что веки весят килограммов по пятнадцать каждое: почему так тяжело после полуночи не смыкать глаз? Он слез на пол и сделал еще пятьдесят приседаний, потом стал мерить шагами комнату. Его родители только-только легли спать. Он знал, что Эмма дождется, пока все крепко заснут, и только потом выскользнет из своей комнаты.
В двадцать минут второго Джек сглотнул и направился в комнату Эммы. Впервые он отправлялся в ее спальню, а не принимал гостью в своей. И хотя у него было лишь отдаленное представление о том, что могло произойти между Эммой и ее дядей, но он предположил, что случилось это все у нее в постели.
Джек решил: либо его план сработает, либо она своим криком перебудит весь дом.
Он повернул ключ в замке, который она без труда открывала, и в полоске света, падающего из коридора, проскользнул в комнату. Еще секунду назад Эмма лежала лицом к стене, а в следующую уже пристально смотрела на Джека огромными, как блюдца, глазами. Ее тело было напряжено, как струна.
— Тс-с, — успокоил Джек. — Это всего лишь я.
Похоже, Эмма не очень-то успокоилась. Она не шелохнулась и продолжала хранить мертвое молчание.
— Можно мне сесть?
Она не ответила. Джек ощутил, как закололо в животе от осознания того, что никто никогда раньше
