— Девчата, бежим скорее! — скомандовала она и бросилась в сторону.
За ней — Наташа и Надя.
Весь в снегу, Сергей побежал за девушками, а чуть поодаль бежали Мазай и другие мальчишки. На широком дворе девчата рассыпались в разные стороны. Оля свернула за водонапорную колонку, решив обогнуть ее и повернуть к цеху. Оглянулась и увидела, что за ней гонится Мазай. Устав во время возни с Сергеем, она сейчас запыхалась, но все же напрягала все силы, чтобы уйти от Мазая.
Колонка осталась позади, Оля помчалась к цеху. По топоту ног позади себя она угадала, что Мазай настигает ее и вот-вот схватит. Добежав до лебедки, она решила использовать одно из правил игры в пятнашки: присела на лебедку и крикнула:
— Заветное место, заветное место!
По этому правилу человека, заявившего, что он на «заветном месте», нельзя ни ловить, ни «пятнать».
Мазай, тяжело дыша, подошел к ней и насмешливо заговорил:
— Эх ты, тоже мне героиня! Чуть что — сразу вопит: «заветное место», «заветное место»! Забоялась?.. Конечно, забоялась. А все хвастает: «я» да «я».
А Оля задористо смеялась и твердила:
— И не забоялась, вот нисколечко не забоялась! Просто не хочу, чтоб ты поймал. А кого бояться? Ну скажи — кого бояться? Некого. Ио Сережку мы все ж таки засолили. Засолили! Эх, засолили!
Увидев, что Надя и Наташа тоже на «заветном месте», она закричала им:
— Наташа! Надя! Не сходите с заветного места, сидите хоть до ночи… Не уйдут? Уйдут, надоест им ждать.
А Мазай крикнул ребятам:
— Сережка, не уходите! Они скоро в столовую пойдут. Дожидайтесь и никуда ни на шаг.
Он присел на лебедку рядом с Олей и примирительным тоном сказал:
— Да ты, Ольга, не бойся — не трону. Вот даю слово. Не веришь? Я знаешь насчет чего? Пойдем завтра в кино?
— В кино? — удивилась Оля. — А почему ты вдруг заговорил о кино?
— Потому, что картина хорошая.
— Какая?
— «Семеро смелых». В «Октябре». Пойдем?
Оля задумалась.
Мазай подождал ответа и грубовато, не глядя на Олю, спросил:
— Ну, чего думаешь?
— Билетов не достать. На хорошую картину всегда трудно достать билет.
— Васька Жабин поможет. Обещал. У него сестра в «Октябре» работает. Ои для своей группы будет брать — я и договорюсь: возьмет два лишних.
Оля пристально посмотрела па него и, сделав удивленное лицо, спросила:
— А почему только два, а не для всей группы?
Мазай недовольно нахмурил брови — видимо, этот вопрос ему не понравился:
— «Почему, почему»! Приглашаю тебя в кино — и весь разговор. А нам и двух достаточно.
Делая вид, что смотрит куда-то вниз, она, чуть прищурившись, хитровато взглянула на Мазая и спросила наивным тоном:
— Как барышню приглашаешь? Ага?
— При чем тут барышня! Деньги мои?
— Твои.
— Ну вот. Кого хочу, того и приглашаю. И никакая не барышня. Могу выйти за ворота и любого позвать. Верно говорю?
— Подумаешь, важность какая — деньги! А может, не каждый еще и пойдет, если ты приглашаешь.
Мазай удивился:
— А почему не пойдет? Пойдет! Ты ведь пойдешь?
— Как раз и не угадал. Не пойду.
— Не пойдешь?!
— Не пойду.
Как только Мазай заговорил о кино, Оля решила пойти с ним, но сейчас ее возмутила самоуверенность Васьки, и она отказалась. Мазай даже растерялся и не вдруг нашелся, что ответить. Он что-то промычал, взглянул исподлобья на Олю и наконец сказал:
— Небось с Жабиным ходила.
— С Жабиным? А ты откуда знаешь?
— Знаю. И лучше не вертись, ребята видели… Ходила?
— Ходила! — вызывающе ответила Оля и вдруг громко и заливисто рассмеялась. — Жабин знаешь какой? Как настоящий кавалер.
Она спрыгнула с лебедки и, чуть отставив левую ногу, приосанилась, изображая Жабина:
— «Олечка, разрешите юноше пригласить вас в кино! Разрешите быть вашим кавалером! Разрешите взять вас под ручку! Не хотите ли попить морсу?»
— Это Жабин так рассыпался? — хмуро спросил Мазай.
— Да, юноша Жабин. Вот пошла с ним в кино и дала себе слово: никогда больше с мальчишками не ходить. Никогда! И мое слово — твердое. Вот! Только с девчонками буду ходить или когда всей группой. Ясно?
— А почему?
— Все потому.
— Нет, ты скажи, — допытывался Мазай.
— Много будешь знать — скоро постареешь.
— Не скажешь?
— Почему не сказать? Скажу. С ним идешь, как с человеком, как с товарищем, а он начинает кавалерничать. Нужно мне это! Даже вспоминать противно!
— Ну, погоди! Я до него доберусь! Я ему кости посчитаю!
— Не трудитесь, товарищ староста, — насмешливо сказала Оля, — без вашей помощи обойдусь. Я его так отбрила, что забыл кавалерничать.
— А за что? Обидел он? А? За что? — горячо спросил Мазай и схватил Олю за руку.
— Пусти, руку сломаешь! Вот как раз за это самое.
Языком болтай, а рукам воли не давай! Тоже мне, защитник нашелся! Сказала — пусти! Ну!
Оля резким рывком освободила руку. Там, где цепко держали пальцы Мазая, осталась саднящая боль. Оля погладила ноющее место.
— Медведь — вот ты кто! Разве так можно? Рука вся посинела. Тоже, нашел где силу показывать!
Ее начало разбирать зло на Мазая: обращается грубо, словно с вещью, и еще набивается в защитники. Она его об этом не просила и просить не будет. Без Мазая обойдется. Да и вообще ей не нужно никаких защитников. Подумаешь!
— С чего это тебе вдруг захотелось Жабину кости посчитать? Ведь он не с тобой в кино ходил, а со мной! Я тебя не просила, чтобы ты надо мной шефствовал. Понятно?
Лицо Мазая стало пунцовым. Он уперся взглядом в землю и ботинком начал усердно расчищать перед собой снег.
«Ага! Злится», — подумала Оля и продолжала:
— Вообще ты много бахвалишься. «Я да я!» А получается не всегда так, как нахвастаешь.
Мазай сверкнул глазами, но промолчал.
— Говорят, что позавчера вечером ты кому-то в общежитии, в своей комнате, всыпать хотел, а попало тебе, да так, что еле ноги унес.
Она задела Мазая за самое больное, что уже второй день не давало ему покоя.
— Ну, это не твое дело! И мы еще посмотрим, кто унесет, кто нет, — пробурчал он.
