тещи.
«Неплохой экспромт», — подумал Рихард. Теперь он уже не сомневался, что за встречей Мацукавы с портье скрывалась какая-то тайна.
Они сидели на теплом, нагретом солнцем песке. В нескольких шагах вкрадчиво шуршал прибой. Легкие волны лениво пересыпали мелкую прибрежную гальку.
Оба, казалось, все еще не верили в реальность происходящего. Ведь с тех пор, как они говорили последний раз, минуло почти три года. Тогда, расставаясь с Одзаки, Рихард считал, что их пути вряд ли сойдутся вновь. Такое же чувство было и у Одзаки. На прощание он сказал:
— Надежд на скорую встречу, видимо, мало. Но я хочу, чтобы вы всегда помнили: в Японии у вас есть искренний друг.
И вот они снова вместе.
В памяти Зорге неожиданно четко, во всех подробностях возник тот вечер, который соединил их судьбу воедино. Это было в Шанхае, где Зорге принял первое боевое крещение как разведчик.
…18 сентября 1931 года, около десяти часов вечера, путевой обходчик-китаец шел по полотну Южно-Маньчжурской железной дороги в нескольких километрах севернее Мукдена. Неожиданно в опустившихся сумерках он заметил несколько сгорбленных фигур, суетившихся около небольшого моста через пересохший поток. Железнодорожник ускорил шаг. Но приблизиться к незнакомцам так и не успел. Через несколько секунд мост взлетел на воздух. Грянул взрыв, который послужил сигналом к началу японского вторжения в Маньчжурию.
Япония, которой принадлежала эта дорога, выдала спровоцированную ею же диверсию за дело рук китайских партизан и воспользовалась этим предлогом для начала агрессии. В течение сорока восьми часов японские войска оккупировали всю южную Маньчжурию, включая Мукден, Аньдунь, Чанчунь и ряд других крупных городов северо-востока Китая. Это была прелюдия гигантской военной эпопеи на Тихом океане, которой суждено было закончиться через четверть века атомной трагедией Хиросимы и Нагасаки.
Весть о начале японской агрессии застала Рихарда на его шанхайской квартире. Вот уже более полутора лет под видом корреспондента он жил в этой «космополитической столице Азии» — огромном городе-гибриде, где роскошь районов, предоставленных исключительно иностранцам, беззастенчиво уживалась с потрясающей нищетой китайских кварталов.
Шанхай был почти идеальным местом для работы Зорге. На протяжении десятилетий этот город являлся форпостом международного капитала в Азии. Здесь скрещивались интересы крупнейших империалистических держав — США, Японии, Германии, Англии, Франции. И именно здесь было легче всего проникнуть в их планы. Рихард систематически информировал Москву о политике японского, американского и английского империализма в Китае. При всех противоречиях между этими тремя империалистическими державами их объединяло стремление сохранить Китай в полуколониальном состоянии. Рихард сообщал в Центр о помощи империалистических держав чанкайшистскому режиму в его борьбе против Народной армии Китая, раскрывал конкретные планы Чан Кай-ши против советского района в провинции Цзянси. Эта информация имела огромное значение для Народной армии Китая. Но особенно его интересовали агрессивные планы Японии в отношении Китая и Советского Союза, антисоветские планы империалистических держав в Китае.
Это была прекрасная школа, которая многому научила Рихарда, подготовила его для будущей работы в Токио.
В тот же сентябрьский вечер, часов около одиннадцати, на квартире Зорге раздался телефонный звонок.
— Хэлло, коллега! Только что получена телеграмма из Токио, — хрипел в трубке голос знакомого корреспондента агентства Рейтер, — большая заварушка в Маньчжурии. Японцы начали оккупацию северо-востока.
Да, Зорге ждал этой «сенсации». И звонок английского коллеги не был для него неожиданностью. Вот уже несколько месяцев Рихард направлял в Центр сообщения, предупреждавшие о приближении такого поворота событий.
Многочисленные данные, собранные Рихардом за время работы в Шанхае, подтверждали: японский империализм, пользовавшийся в годы первой мировой войны неограниченной свободой рук в Китае и потерявший эту свободу после ее окончания, мечтает о реванше. Однако вернуть потерянное было не так- то просто. Жирные куски от китайского пирога заглатывали американские и западноевропейские монополии. Во всей этой своре империалистических хищников Японии отводилось далеко не лучшее место. И вот в Стране Восходящего Солнца был разработан свой, особый метод грабежа. Японская военщина решила попросту отторгнуть часть территории Китая, превратить этот район в свою вотчину, стать там единоличным и неограниченным хозяином.
Но японские агрессоры рассматривали Маньчжурию не только как богатейшую природную кладовую.
Еще в Москве, в кабинете у Старика, Зорге ознакомился с текстом меморандума, который был представлен японскому кабинету одним из самых крупных военных стратегов — генералом Танака. В этом документе говорилось, в частности, о том, что захват богатейших ресурсов Китая и за ним Индии, стран Центральной Азии позволит японскому империализму осуществить свое нападение на Советский Союз.
«В программу нашего национального развития, — подчеркивал генерал, — входит, по-видимому, необходимость снова скрестить мечи с Россией».
Этот меморандум был датирован серединой июля 1927 года. С тех пор японская военщина ждала лишь удобного случая, чтобы приступить к осуществлению своих далеко идущих захватнических планов.
И вот сегодня этот момент наступил.
Рихард положил трубку и несколько мгновений сидел не шевелясь. Цепкая память выхватывала из вереницы событий и множества уже известных фактов то, что могло оказаться сейчас самым главным.
В Москве из просочившихся в печать сведений уже знали о существовании двух тайных планов, разработанных в тиши кабинетов японского генерального штаба. Один из них — под шифром «ХЕЙ» — план военной агрессии против Китая — отныне вступил в действие. Другой документ, под кодированным названием «ОЦУ», содержал в себе детали военных операций против СССР. Насколько длительным будет разрыв между началом осуществления двух этих планов? Этот вопрос был, видимо, сейчас самым главным. И поиски ответа на него нужно было начинать немедленно.
Через несколько минут Зорге уже сидел за рулем своей машины. Несмотря на поздний час, Шанхай еще не помышлял о покое.
В конце широкого, обсаженного платанами авеню Жоффр Рихард свернул налево и, миновав несколько переулков, выехал на набережную Хуанпу. Здесь, на знаменитом Банде, тесня и наваливаясь друг на друга, выстроились массивные многоэтажные здания иностранных банков и компаний. Тяжеловесная архитектура как бы символизировала незыблемость господства международного капитала на китайской земле.
Окна многих контор и оффисов светились. И эта деталь не ускользнула от внимания разведчика. Видимо, там уже проходили экстренные совещания в связи с началом японской агрессии. Конечно, все эти хищники не захотят остаться в стороне, добровольно уступить японцам то, что можно грабить сообща. К тому же все они были убеждены: Япония не ограничится агрессией против Китая. Она пошлет свои дивизии дальше на север, в Сибирь, на Урал.
Рихард так углубился в свои мысли, что чуть было не проехал мимо нарядного желто-розового здания с большими цветными витражами в окнах, Многие иностранцы хорошо знали дорогу к его массивным дубовым дверям, которые бесшумно распахивались далеко не перед каждым желающим. Здесь помещался один из самых роскошных шанхайских клубов — «Френч клаб».
Поднявшись по широкой мраморной лестнице на второй этаж, Рихард прошел мимо просторного
