коляски спустился бородатый купец — тот самый, с которым мы прошлой ночью столкнулись на берегу Рыбинки, приняв друг друга за шпионов.
—
Сударь, догадываюсь, что вам я обязан своим спасением, — сказал я.
—
Хех! — бородач окинул меня лукавым взглядом и воскликнул: — Своих не бросаем!
—
Дай, брат, обниму тебя!
Я обхватил купца за плечи, а потом и с полковником Парасейчуком облобызался.
—
Мы срочно возвращаемся в Сокольники! — сказал я. — Это твоя коляска?
—
Доберемся мигом! — ответил купец и сам полез на козлы.
Мы с Парасейчуком забрались внутрь.
—
Все в Сокольники! На дачу генерал-губернатора! — крикнул я полицейским.
Тут на улицу вышел полковник Дурасов и его подчиненные остались внимать его указаниям.
—
Как тебя величать, милостивый государь? — уже в пути спросил я бородача.
—
Савелием Федоровичем.
—
Картина вполне ясная, — сказал я. — Ты следил за дачей, все волновался, а не даст ли генерал-губернатор деру? И увидел, как меня тюкнули по голове и погрузили в коляску.
—
Вот-вот! — подтвердил Савелий Федорович. — Все это показалось мне странным. Я за вами проследил, а потом кинулся в управу благочиния!
—
А вы-то как здесь оказались, Олег Николаевич? — спросил я полковника.
—
Видите ли, я по приезде решил наведаться к московским коллегам, — поведал Парасейчук. — Захожу на Съезжий двор, а там картина: купец утверждает, что с нашим человеком, похожим на английского шпиона, беда приключилась. Его и слушать никто не желал, а я сердцем почуял: беда-то с вами, ваше сиятельство. Кто ж у нас еще на английского шпиона похож?! Тут я уж сам на полковника Дурасова накинулся! Грех, говорю, на душу возьмете, если графа Воленского не выручите!
—
Да, господа, если б не вы! — воскликнул я.
—
А знаете ли, ваше сиятельство, что в Санкт- Петербурге произошло? — спросил приглушенным голосом полковник Парасейчук.
—
Олег Николаевич, оставим титулы, — предложил я. — А про Петербург потом расскажете. Сейчас важно, что нас в Сокольниках ждет!
Он поджал губы: петербургские новости просились наружу, но полковнику пришлось набраться терпения и выслушать меня.
—
Положение ужасное, — сказал я. — Подтвердились худшие мои предположения: графиня Ростопчина собирает секретные сведения для французов. Я видел патент Наполеона среди ее бумаг!
—
Вот так, — кивнул я. — Как сказать об этом графу Ростопчину? С ума сойти можно!
Я подался вперед и, опершись локтем о колено, уткнулся лицом в ладонь. А Олег Николаевич сказал:
—
Что-то я вас не пойму, Андрей Васильевич. Вы разоблачили шпиона — это же хорошо! А что генерал-губернатор за своей женой не уследил, так пусть он сам и терзается! Вы-то тут при чем?
Я взглянул на полковника Парасейчука. Он был спокоен, ни тени сомнения не отразилось на его лице.
—
А как вы начинали службу? — спросил я. — Кто был вашим начальником?
—
Я начинал службу у графа Буксгевдена, — с чувством ответил Парасейчук. — Видите ли, мне повезло: имел честь пользоваться большим его расположением…
—
Вот и представьте себе, что вам предстоит арестовать Наталью Александровну!
Глава 13
Двое будочников преградили нам дорогу на подъезде к даче. Один из них поднял фонарь и хлопал красными от недосыпания глазами, всматриваясь в наши лица.
He
столько мои слова, сколько полицейский мундир полковника Парасейчука внушили будочникам доверие. Они отступили и подняли шлагбаум.
—
Скажите-ка, любезные, кто-нибудь за последний час приезжал или покидал дачу? — спросил я.
—
Фельдъегерь от принца Ольденбургского, — сообщил будочник. — Да он и уехал тут же!
—
Уехал?! — воскликнул я.
—
Уехал, — подтвердил будочник. — На своей фельдъегерской тройке.
—
Скорее! Вперед! — скомандовал я Савелию Федоровичу.
Он стегнул лошадей, и коляска покатила к парадному подъезду.
—
Shit
! — выругался я. — И как это никто не попался нам навстречу?!
—
Может, стоит отправиться вдогонку? — предложил полковник.
—
Вы правы, — ответил я. — Но все же… все же давайте убедимся, что с графиней Ростопчиной все в порядке.
Мы вошли в дом, и я не мешкая направился в спальню мадам Арнье. Увидев спавшего лакея, мы растолкали его и велели немедленно будить графа Федора Васильевича. Слуга, привыкший к тому, что к генерал-губернатору со срочными делами приезжают в любое время суток, отправился поднимать господина.
Я ворвался в будуар Изабель. Платья, вывалившиеся из шкафа, раскрытые ящички секретера, брошенные вещи свидетельствовали о поспешном бегстве. Мадам Арнье взяла только самое необходимое.
Все это я отметил мимоходом, бегом отправившись в покои графини Ростопчиной. Я прошел в сени, приоткрыл дверь и прислушался. В комнате царила гробовая тишина. Окна оказались занавешены плотными гардинами, совершенно не пропускавшими света. Я не мог ничего разглядеть и тщетно пытался услышать мерное дыхание спящей женщины.
Что, если пресловутый фельдъегерь проник в спальню графини и сделал свое страшное дело?! Опасаясь обнаружить худшее, я вполголоса произнес:
—
Екатерина Петровна…
Никто не откликнулся.
—
Екатерина Петровна, — снова позвал я.
Никакого ответа не последовало.
Я решил, что либо напугаю ее до полусмерти, либо… либо ей уже ничего не страшно.
—
Екатерина Петровна! — гаркнул я.
