ничего не объяснили. Но я заподозрил, что тут может быть ошибка. Может, ни в чем они не виновны. И вам же потом неловко будет. Так что лучше было сделать это руками обычной полиции, вроде мы и ни при чем, — объяснил де Санглен.
—
Пожалуй, вы правы, — согласился я.
—
Вот только людей у меня не хватает, — посетовал он. — С вашего позволения, я бы вашего Парасейчука привлек.
—
Сделайте милость, — согласился я.
На следующий день я проспал довольно-таки долго, а проснувшись, первым делом отправился к Петровским воротам. Еще издали я заметил скопление любопытных зевак. Сердце забилось с удвоенной силой: толпа у столба означала появление новой афишки. Карамзин не подвел!
Я подошел ближе и по разговорам в толпе понял, что мой план сработал.
—
Это в Воронцово, — объяснял кто-то знающий.
—
Имение Репниных, — добавил еще кто-то.
—
Так чего же мы! Айда туда, в Воронцово! Поглядим!
Работая локтями, я протиснулся через толпу и прочитал:
«От главнокомандующего в Москве. Здесь мне поручено от государя было сделать большой шар, на котором 50 человек полетят, куда захотят: и по ветру, и против ветра; а что от него будет, узнаете и порадуетесь. Если погода будет хороша, то завтра или послезавтра ко мне будет маленький шар для пробы. Я вам заявляю, чтоб вы, увидя его, не подумали, что это от злодея, а он сделан к его вреду и погибели».
«Да уж, это не Карамзин, — подумал я. — Граф Ростопчин, значит, постарался сам. Но Николай Михайлович убедил его, что так надо!»
—
Андрей Васильевич, — услышал я голос директора Высшей воинской полиции.
Я обернулся, увидал крытую коляску, на козлах восседал кучер с рыжим чубом, а в окно выглядывал де Санглен, рядом с ним находился Ривофиннолли. Выбравшись из толпы, я подошел к экипажу.
—
Что вы там делали? — поинтересовался Яков Иванович. — Не могу поверить! Неужели вас привлекла эта вздорная писанина? Наш генерал-губернатор в очередной раз сюсюкает с народом, не понимая того, что превращается в фигляра! Мало нам, что о Франце Леппихе прознали французские агенты, так еще и Ростопчин решил растрезвонить о нем на каждом углу!
—
Это Карамзин его убедил, — сказал я, не обращая внимания на пренебрежительный тон в отношении генерал-губернатора.
—
Карамзин? — удивился де Санглен.
—
Историограф убедил графа Ростопчина по моей просьбе, — уточнил я.
—
По вашей просьбе? Но зачем? Что вы задумали? — недоумевал директор Высшей воинской полиции. — Это и есть ваш план?
—
Нам с вами только и осталось, что отправиться в Воронцово и дождаться прибытия агентши, — сказал я.
—
Мадам Арнье? — спросил Ривофиннолли.
—
При чем здесь мадам Арнье?! — с раздражением воскликнул Яков Иванович, но тут же смягчился. — Впрочем, пусть она называется хоть мадам Арнье, хоть — как там еще? — графиней Селинской! Алиночка Коссаковская! Но с чего вы решили, что она приедет в Воронцово?!
—
Она приедет, — сказал я.
—
Посмотреть на воздушный шар? — с сарказмом спросил де Санглен.
—
Именно, — подтвердил я. — Она непременно захочет увидеть шар своими глазами.
Яков Иванович с крайне расстроенным видом откинулся на спинку. Немного помолчав, он произнес:
—
Вздор. Ни один разумный человек не примет всерьез, что посредством воздушного шара можно разгромить армию Наполеона.
—
Воздушный шар разве что для увеселительных прогулок пригоден, — поддакнул Ривофиннолли.
—
Пусть так, — согласился я. — Но она приедет, чтобы просто взглянуть на него.
—
Крайне сомнительно, — возразил де Санглен. — И потом, что вы предлагаете? Дежурить там с утра до вечера, дожидаясь ее появления? А если она так и не явится?
—
Воля ваша, — ответил я. — А я уверен, что она непременно приедет в Воронцово. Так что сейчас же отправлюсь туда.
—
Вы говорили, что она приедет только завтра, — напомнил Яков Иванович.
—
Женщина есть женщина. Не думаю, что она соберется сразу же, как только узнает о воздушном шаре. Но на всякий случай я отправлюсь в Воронцово прямо сейчас.
—
Поступайте как знаете, — махнул рукой де Санглен.
Он был уверен в бессмысленности моей затеи и решил
больше не спорить, а предоставить мне возможность самому убедиться в своей ошибке. Я не ожидал такой реакции с его стороны. Но положа руку на сердце, испытывал облегчение: хотелось обойтись без помощников.
Вернувшись домой, я велел Сеньке закладывать лошадей.
—
Так нет же их, лошадей, — развел руками мужик.
—
Как это нет? Ты что несешь? — рассердился я.
—
Вчерашний день как отправились в Воронцово, так и не воротились еще, — ответил он.
—
Вот те на! — Я был в замешательстве.
В гостиную вышел Мартемьяныч, а за ним и Жаклин.
—
Не хотели тебя тревожить, — сказал Сергей Михайлович. — Но с лошадками вышла большущая неприятность. На обратном пути какие-то разбойники забрали и лошадей, и подводы, и карету. Хорошо хоть людей отпустили живыми.
Видно было, что Мартемьяныч тяжело переживает случившееся. Он даже немного сгорбился. Видно, чуяло его сердце, что и лошади, и подводы в скором времени нам понадобятся. Зато Жаклин испытывала какую-то мстительную радость, оттого что я провинился и провинился как раз из-за хлопот с ненавистным ей хламом.
—
Зато теперь ты наконец перестанешь настаивать на том, чтобы мы уехали из Москвы! — заявила она. — Ехать не на чем!
—
Нужно непременно добыть подводы и лошадей, — сказал я.
—
Попробуй-ка добудь, — тяжелым голосом ответил Сергей Михайлович. — Народ повалил прочь из Москвы. Теперь каждая лошадь, каждая телега на счету.
—
Ничего, что-нибудь непременно придумаем, — заверил я Мартемьяныча.
В эти минуты я больше думал о том, как побыстрее добраться до Воронцова. К счастью, вскоре появился поручик Гречевский.
—
Яков Иванович совершенно разуверился в вашей затее, однако же на всякий случай отправил меня в ваше распоряжение, — сообщил Петр Игнатьевич.
Он положил на стол афишку генерал-губернатора с извещением о воздушном шаре.
—
На чем вы приехали? — спросил я.
