вину. Но граф Ростопчин поспешил на помощь подполковнику:
—
Ваш шпион или шпионка уже ничего не значит. О том, что в случае оставления Москвы мы готовимся предать ее огню, уже знает каждая собака. К сожалению, сохранить приготовления в тайне не удалось…
Я выдал невеселый смешок. Генерал-губернатор посмотрел на меня с удивлением.
—
Вы находите это смешным? — спросил он усталым голосом.
—
Я нахожу, что Бонапарт не нуждается в услугах тайных агентов для того, чтобы понять, что Москва будет подожжена. Или вы полагаете, что ему недостаточно сожженного Смоленска, недостаточно пожаров и опустошений, которые оставляет за собой наша армия, чтобы догадаться об участи Москвы? Нет, ваше сиятельство, агент, которого мы упустили, представляет совершенно иную ценность. Сведения, собранные этой дамой, окажут самое трагическое для нас воздействие на ход военных действий. Вы сожжете Москву, но эта жертва окажется напрасной.
Булгаков утратил спокойствие и, глядя на меня, смешно двигал бровями.
—
Извольте объясниться, — потребовал граф Ростопчин.
—
Простите великодушно, — ответил я. — Но отвечать я буду перед его величеством или перед главнокомандующим армией.
—
Скоро ответите, — едко произнес граф. — Я получил письмо от его светлости. Выбор сделан: будет генеральное сражение, скоро все решится.
Неожиданно послышался страшный шум. Кто-то ругался, не стесняясь в выражениях.
—
Кажется, сражение уже началось, — сказал генерал- губернатор.
Он поднялся из-за стола, взял какие-то бумаги и вышел. Мы направились за ним. В холле находились драгуны.
—
Идите за мной, — приказал им граф Ростопчин.
В соседнем кабинете стоял тяжелый дух — водочный перегар смешался с кислым запахом пота. Незнакомый мне подполковник, увидав графа, закричал:
—
Ваше сиятельство! — Изъяснялся он по-русски, но с сильным акцентом. — Объясните мне… как… как мне понимать… как понимать слова генерала?!
В глубине кабинета, развалившись в кресле, сидел генерал Матвей Иванович Платов. От него-то и исходил невыносимый аромат.
—
Что же я вам объясню, милостивый государь, если я не слышал, о чем вы тут спорили? — проворчал граф Ростопчин и бросил невеселый взгляд на казацкого атамана.
Матвей Иванович с презрительной усмешкой наблюдал за подполковником.
—
Что, испугался, граф?! — прогремел генерал Платов, подмигнул взволнованному подполковнику и, обращаясь уже к Федору Васильевичу, объяснил: — Да я всего-то рассказал этому мусье, что отдал приказ аванпостам убить его, случись, он появится там!
—
Какие аванпосты?! — возмутился подполковник. — Все ваше войско разбежалось! Казаки ваши мародерствуют, опустошают деревни, бесчинствуют, грабят своих же! Целые обозы с краденым добром уходят на Дон! И теперь я вижу, с кого казаки берут пример!
—
А коли войско разбежалось, стало быть, казацкий аванпост может где угодно повстречаться, — ничуть не смутившись обвинениями, выдал генерал Платов. — Да вот хоть я сам сейчас тресну вас кулаком!
—
Ваше сиятельство! — подполковник вновь призвал на помощь графа Ростопчина.
—
Успокойтесь, милостивый государь, — ответил тот. — Ни к каким аванпостам более вы не попадете.
—
Но как я должен понимать упреки в мой адрес? — возмутился подполковник.
—
Как вам будет угодно, так и понимайте. — Граф Ростопчин протянул офицеру бумагу: — Это письмо от генерала Барклая, которое вы доставили. Прочитайте.
Подполковник взял документ, пробежал глазами и побледнел. Рука его безвольно опустилась, глаза сделались жалкими.
—
Это неправда, — произнес он.
—
Отдайте шпагу, — велел генерал-губернатор и показал второй документ: — Вот мой приказ. Вы немедленно под конвоем отправляетесь в Пермь.
Драгунский унтер-офицер вышел из-за спины графа Ростопчина и остановился перед подполковником. Тот смерил конвоира ненавидящим взглядом и двинулся к выходу, намеренно толкнув драгуна плечом.
—
Это граф Лезер, — сказал мне Федор Васильевич. — Очередной подозреваемый от Барклая. Вы, сударь, сделаете благое дело, если сопроводите его до Перми.
—
Не ранее, чем стану подозреваемым от Кутузова, — вполголоса ответил я.
—
Матвей Иванович, дайте мне еще немного времени, и я — в вашем распоряжении, — попросил граф Ростопчин знаменитого гостя.
—
Не волнуйтесь, без меня генеральное сражение не начнут, — с куражом в голосе ответил генерал Платов.
—
Оставайтесь пока здесь, — тихо приказал мне Федор Васильевич. — И не забудьте, что вы под арестом. Пока под домашним.
Мы остались втроем: генерал Платов, Булгаков и я.
—
А с другой стороны, — сказал казацкий атаман, — и меня Барклай от дела отстранил. Что в армии, что здесь — чёрти что творится! Приехал в Москву, тут шум какой-то, воздушный шар! Говорят, пятьдесят человек за раз поднимает. Эх, мне бы десяток таких! А то мы все обозы на Дон отправляем…
Мы с Булгаковым переглянулись. Бывалый атаман — и тот поверил в историю с воздушным шаром. И пожалуй, не стоило сейчас разочаровывать его. Впрочем, применение воздушным шарам генерал Платов придумал отнюдь не военное.
—
Ваше высокопревосходительство, — обратился я к казацкому атаману, — знаю, в ближайшее будущее его величество пожалует вам титул графа.
—
И вы уже слышали? — Матвей Иванович оживился, надежда со страхом вновь обмануться заиграли в глазах.
—
Никаких сомнений, все уже знают об этом.
—
Должно быть, фельдъегерь запаздывает, — насупившись, промолвил атаман. — А кто вы?
—
Граф Воленский, Андрей Васильевич.
—
Давайте будем накоротке, — предложил Матвей Иванович.
Он приподнялся, и мы скрепили знакомство рукопожатием.
—
Я только что из Лондона. Там наслышаны о вашей славе, англичане почитают вас в числе первых героев, — заверил я атамана.
—
Англичане? — переспросил генерал Платов и посмотрел на меня с недоверием.
—
Уверяю вас, — улыбнулся я. — Знали бы вы, как потрепали им нервы, когда отправились в Индию.
—
Э-эх! Сейчас бы мыл сапоги в Индийском океане!
Атаман с досадою взмахнул сжатым кулаком, сожалея,
что не ослушался молодого императора, прервал поход, начатый по повелению Павла, и вернулся с половины пути. Некоторое время его глаза смотрели в какие-то нездешние дали,
