Отныне мне больше
Надеяться не на что.
Но бедное сердце
Снова и снова
Заблуждаться готово.
Ах, какая печаль! Что же будет со мною?»
Пришло письмо от советника Масаакира: «Ах, лучше бы умереть, чем так страдать понапрасну! Но даже смертная тоска не сильнее мук моего сердца.
Где найду я
Глубокую пропасть,
Чтобы окончить дни?
Что может сравниться
С сердцем бездонным моим?
Как же быть?»
Ответа на это не было.
Как-то раз, когда лил дождь и перед домом красная слива наполняла воздух благоуханием, пришло письмо от принца Тадаясу:
«От слёз кровавых
Так стали красны
Мои рукава,
Что цвет их густой
Ни с чем не сравнить!
Любовь моя достигает великого неба».
Пришло письмо от Накатада:
«Давно уже судачат,
Что рекой слёз
Меня всё дальше уносит.
Кто же отныне
Клятвам поверит моим?
Можно ли упрекать, что мокры мои рукава?»
Пришло письмо от Судзуси:
«Как песчинкам морским,
Нет пределов
Страсти моей,
Но от тебя я не видел
Ни пылинки участья.
И не припомню ничего, с чем можно было бы сравнить».
Атэмия ему не ответила.
Накадзуми, увидев, как на деревьях перед покоями показались почки, написал:
«Так же, как я,
Горы весной
Страстью объяты.
Все деревья нагэки
Почки покрыли[617].
Кажется, что все горы заполнила моя любовь».
Ответа он не получил.
Пришло письмо от Санэтада:
«Хотел бы я клёном быть,
Который весь в почках
В роще стоит.
Тогда бы не думал о том,
Как милой достигнуть».
Пришло письмо от Юкимаса:
«Чужой души
Не знает никто.
Вот и тебе
Жар страсти моей
Совсем неизвестен.
