— Много уж лет
Дерево это зовут
Ивой в красных одеждах.
Но с каждым годом всё зеленее
Становятся листья её.
Наконец доплыли до Нагасу[622].
Увидев стоящих на берегу журавлей, пятая дочь Масаёри, жена принца Мимбукё, сложила:
— Тысячелетний журавль
На берег спустился.
Может быть, назовут
Это место отныне
Отмелью вечности.
Услышав пение соловья, вторая дочь Масаёри, жена принца Накацукасакё сложила:
— Быстро пройдёт весна,
Что сейчас цветёт
В бухте Нагасу.
Слышу, как соловей
Плачет горько о чём-то.
Четвёртая дочь Масаёри, жена военачальника Левой императорской охраны, произнесла:
— Свободно льётся
Пение соловья,
Что грустит
О весне уходящей.
Всё поле опять цветами покрылось…
Жена Мимбукё сочинила:
— С приходом весны
Всё взморье Нагасу
Покрылось цветами.
И кажется, долгой будет
Пора их цветенья.
Лодки прибыли в бухту Мицу[623], и жена военачальника Левой дворцовой стражи произнесла:
— Белое облако
Плывёт в вышине.
Можно ли верить,
Что видел когда-то
Бухту Мицу?[624]
Третья дочь Масаёри, жена Санэмаса, произнесла:
— Наконец приплыли сегодня
В бухту Мицу, о коей
Так много слыхана рассказов.
И мнится, что здесь
Была уж когда-то.
Шестая дочь Масаёри, жена правого министра, сложила:
— Вижу впервые
Бухту я Мицу,
О которой так много слыхала.
На берег сойти нельзя.
Что ж! В лодке можно соснуть…
Когда в бухте совершили церемонию очищения, пришло как раз письмо от наследника престола:
«Далеко ты плывёшь
И в каждой реке
Творишь очищенья обряд.
А я же от дерева нагэки
Ни на шаг отойти не могу».
Прочитав послание, Атэмия рассмеялась:
— Что-то простоватое есть в этом письме![625]
В ответ она написала:
«Кончится месяц,
И опадут все цветы
Древа нагэки.
Ветер холодный по небу гонит
