Вскипает любовь,
Вся грудь пылает.
Льётся и льётся на этот огонь
Слёз водопад.
Больше уже не будет у меня возможности сказать Вам…»
Он положил в изумительные коробки из аквилярии по золотой шкатулке и вручил Хёэ со словами:
— Если твоя душа,
Что долгие годы молил я,
Безучастной ко мне остаётся,
То, может быть, службу сослужит
Золото этих коробок.
Девушка ответила:
— К чему мне злато,
Что можно исчислить?
Думаю о любви,
Той, что измерить
Не удалось никому, —
и, не взяв подарка, пошла к Атэмия.
— Принесла вам письмо, — обратилась Хёэ к госпоже. — Хоть бы на этот раз написали одну строчку. Советник весь горит и велел сказать: «Если госпожа опять ничего не напишет, я несомненно скоро умру». Страшно смотреть на него.
Атэмия не знала, что делать, долго раздумывала и наконец приписала к полученному письму:
«Как верить тому,
Кто льёт слёзы?
Разве в глазах
Не плывёт
Влага сия?»[640]
Ликованию советника не было пределов. Придя домой, Санэтада написал:
«Кто ж, как не я,
Долгие годы
Лил горькие слёзы
И каждодневно
Роптал на судьбу?»
Он попросил Хёэ передать это послание, но девушка ответила:
— Вы просили об одном только разе, и мне удалось сказать госпоже о вас и передать письмо. Но больше такой возможности нет, не рассчитывайте на меня. И до того, как было решено, что она отправится во дворец к наследнику престолу, выполнять ваши просьбы было трудно, а сейчас в доме всё пошло вверх дном, и я даже думать об этом не должна. Вы готовы погубить себя, но я ничего не могу сделать. Покои госпожи её братья окружают стеной, там нет ни одной лазейки; с нею всегда её матушка, генерал и старшие сёстры, там и птица не пролетит. Как я вам ни сочувствую, сделать для вас я ничего не смогу. Зачем я вообще взялась за такое дело!
Советник помертвел, у него перехватило дыхание, он посинел, потом покраснел и еле-еле дышал. Хёэ, проливая слёзы, пошла к Атэмия. Санэёри и Санэмаса, услышав о том, что случилось с братом, прибежали к нему и стали горячо молить богов о его спасении. Долгое время Санэтада ничего не воспринимал. Наконец он пришёл в себя и что-то пробормотал, но дыхание его прерывалось.
Когда возле Санэтада не было ни отца, ни братьев, он положил в золотую коробку тысячу золотых рё и отправил Хёэ с письмом:
«Скоро придётся мне
Мир сей покинуть.
Тысячу монет золотых,
Что жизнь продлевают,
Тебе оставить хочу».
Видя, как он ужасно страдает, Хёэ думала: «Какое горе!»
Она ответила советнику:
«Стал ты звездой,
Что ярко сияет
В заоблачной выси.
Смогут ли деньги
Вниз тебя отозвать?
Говоря по правде, и я очень огорчена».
И деньги возвратила.
Долго советник Санэтада был погружён в размышления, чёрно-красные слёзы струились по его щекам, как водопад. Тысячу золотых рё он положил в серебряные кувшины в форме журавлей, по тридцать монет в каждый, и послал в храмы, начиная с семи главных. Он велел читать сутры в храмах на горе Хиэй и в храме Такао[641]. В душе у него было только одно стремление. «Будды и боги Небес и Земли, помогите мне!» — молился он. Санэтада поразмыслил о том, что ещё должен сделать, и отправился на гору Хиэй. Выбрав из сорока девяти монастырей сорок девять святых отцов, заклинания которых славились чудодейственной силой, Санэтада просил каждого из них вместе с шестью монахами молиться Радостному Будде у сорока девяти алтарей. Санэтада сделал им богатые пожертвования и подарки, послал красивого шёлка на облачение. Сам же он в течение семи дней и семи ночей постился и, простершись на земле, молил будд исполнить его желание.
