О тебе лишь тоскуя,
Душа моя бродит.
Разве не ей сострадая,
Плачут цикады?»
Атэмия написала в ответ:
«Если душа
В зарослях вянущих трав
Долго блуждала,
То знает она, как переменчиво сердце
Плачущих горько цикад».
Правый генерал Канэмаса был в это время болен, и, опасаясь, что больше не поднимется с постели, он написал письмо Атэмия:
«Вот уже несколько дней, как я тяжело болен. Мне сделалось нестерпимо грустно при мысли, что я скончаюсь, не сказав Вам о своём положении.
Исчезнуть должен, как роса
При блеске утра исчезает.
Но если бы увидеть мог письмо,
Твоей рукой начертанные знаки,
Душа б моя осталась в этом мире.
Как бы я радовался, если бы Вы могли навестить меня!»
Атэмия ничего ему не ответила.
Пришло письмо от второго советника министра Масаакира:
«Клокочет река,
Что горькие слёзы мои
Собой наполняют.
Так грудь мою чувства теснят,
И мнится, что скоро умру от любви».
Советник Санэтада отправился в это время в паломничество в храм Сига. Возвратившись, он преподнёс Атэмия очень красивую ветку клёна, мокрую от росы, приложив к ней письмо:
«Осенние горы пожаром
Моя любовь охватила.
Так мокры от слёз рукава,
Что влага струится из них
На кленовые листья».
Ответа на это письмо не последовало.
Улучив время, когда возле Атэмия никого не было, в покои к ней вошёл императорский сопровождающий Накадзуми.
— Знаю сам, как постыдна моя страсть. Но знаю и то, что ты бесчувственна до жестокости, — сказал он.
Атэмия не произнесла в ответ ни слова.
Юкимаса в то время должен был сопровождать жрицу из храма в Исэ [307], направлявшуюся в столицу. Он прислал Атэмия письмо с острова Тамино, который находится в провинции Сэтцу:
«В Сэтцу отправился я,
На остров Тамино.
И не было дня,
Чтобы долгим дождём
Слёзы мои не лились».
Мы знаем, что многие писали Атэмия письма. Когда влюблённые находили возможность вручить ей письмо, они уже были в некоторой степени счастливы. Если же такой возможности не представлялось, они мучились, как в огне. Некоторым Атэмия иногда отвечала на послания, другим же она не) отвечала никогда, и они, изведённые напрасным ожиданием отступали от задуманного. Всех влюблённых в красавицу нам; не перечесть.
Если так страдали посторонние, что же сказать о её родном брате, Накадзуми! Уже несколько лет он любил Атэмия тайно, хотел было забыть её, но побороть свою страсть не мог. Он всё ещё питал какие-то надежды и ни о чём другом не мог думать. «Как мне сказать о своей любви? Я несколько раз пытался ей намекнуть, но она притворяется, что ничего не понимает. Как она бессердечна!» — терзался он.
Из всех своих сестёр Накадзуми был наиболее близок с восьмой, Тигомия, которая вышла замуж за военачальника Левой дворцовой стражи. Она была ещё молода, отец не отвёл ей отдельного павильона, как другим замужним дочерям, но оставил жить её в северном доме, где жил сам со своей второй женой. Тигомия целые дни была вместе с Атэмия и только на ночь уходила к себе. Вместе с сестрой она проводила дни в развлечениях: играла в шашки, занималась музицированием. Ей-то Накадзуми решил излить душу.
— Вот уже несколько месяцев, как я хочу поговорить с тобой, — начал он.
— О чём же? — спросила Тигомия. — Было бы досадно, если бы вы, наши братья, начали скрывать что-то от нас.
— Я хочу открыться тебе, но мне так стыдно, что не знаю, как начать. Как бы ты ни была поражена
