Мокрых от капель росы,
Кто-нибудь страждет
Так сильно?»
— Ах, как это горько! — воскликнул принц, получив эти письма.
Когда наступило утро, господа отправились на службу в императорский дворец. Остальные разошлись кто куда.
Вскоре после этого второй советник министра Масаакира пришёл в усадьбу левого генерала. В помещении управляющего его встретил второй военачальник Личной императорской охраны Сукэдзуми.
— Давненько я не наносил вам визита и теперь пришёл с извинениями, — приветствовал его Масаакира.
— Я передам ваши слова отцу, — сказал Сукэдзуми и отправился к генералу: — Пожаловал второй советник Масаакира.
«Везде полно народу. Приму-ка я его здесь», — решил Масаёри. Он велел вынести подушки на веранду и пригласил гостя туда. Между ними начался разговор.
— Вас давно не было видно в императорском дворце, и многие начали беспокоиться, — сказал советник.
— Благодарю вас, — ответил хозяин. — Разыгралась моя старая болезнь, бери-бери. Несколько дней назад я представил записку об этом и с тех пор на службе не появлялся.
— Недавно во дворце наследника престола состоялось пиршество по поводу распустившихся цветов. Вы не пришли, и наследник был явно этим огорчён.
— Кто же присутствовал на этом пиршестве? — поинтересовался хозяин.
— Там были правый министр Тадамаса, правый генерал Канэмаса, Мимбукё, принцы, учёные книжники. Были также приглашены учёный Масамицу, старший помощник главы Палаты обрядов Тададзанэ, второй ревизор Правой канцелярии Корэфуса, чиновники, выдержавшие государственные экзамены первой и второй степеней. Все присутствовавшие соревновались в сочинении китайских и японских стихотворений.
— Это все люди беспредельных талантов, — сказал Масаёри — Какие же сочинялись стихотворения?
— Стихотворения были на четыре рифмы[315]. Темы предложил сам наследник престола.
— Много, вероятно, было сочинено блестящих стихотворений, — заметил хозяин.
— В тот день я нежданно-негаданно подвергся нападкам, — продолжал гость.
— Кто же это осмелился? — удивился Масаёри. — Неужели кто-нибудь из моего дома?
— Не исключено, что из вашего.
— Что вы хотите этим сказать?
— В тот день во дворец наследника престола прибыло много народу, и все гадали, почему вы не смогли прийти. Тогда я, без всякого умысла, произнёс: «Действительно, это странно. Наверное, генерал не пришёл из-за болезни». Принц Камуцукэ очень удивился этим словам и громко обратился ко мне: «Почему вы позволяете себе говорить такое?» Правый генерал Канэмаса, принц Хёбукё, да и все остальные были очень озадачены таким выпадом и говорили друг другу: «Как это странно!» Даже наследник престола очень удивился. Принц же Камуцукэ продолжал: «Вы не должны говорить подобных опрометчивых слов наследнику престола. Если вы при мне, связанном с генералом нерасторжимыми узами, позволяете говорить такие вещи, то как, должно быть, вы проклинаете его, какие несчастья вы призываете на его голову в других местах! Вы хотите извести генерала. Но если даже своими проклятиями вы и приведёте его к смерти, в Поднебесной много придворных, которые выше вас по чину[316]. К тому же, прокляв человека, жди его смерти три года[317]. И если у генерала чуть-чуть заболят руки и ноги, я буду знать, что это вы навлекли на него несчастье», — кричал принц, всё более и более озлобляясь. Даже наследник престола был в недоумении и спросил принца: «Какими такими узами связаны вы с генералом Масаёри?» На это принц Камуцукэ ответил: «Я, Ёриакира, связан с ним нерасторжимыми узами: девятая дочь этого генерала — моя жена». Все присутствующее так и ахнули. Тогда наследник престола спросил: «Как же вы получили в жёны дочь генерала?» — «Мать её — принцесса, — ответил Камуцукэ. — Жена моя очень умна. Слава о ней гремела повсюду, многие страдали от любви к ней, но получить её так и не смогли. Мне же с помощью одной уловки удалось похитить её». — «Как же так? — произнёс наследник престола и после некоторого раздумья добавил: — Предположим, что это правда. Но тогда на сей счёт должны были бы возникнуть подозрения у Мимбукё и у военачальника Левой дворцовой стражи[318]. Да и невероятно, чтобы государь ничего не слышал об этом. Очень странно!» Все были ошеломлены. Вам не рассказывал об этом господин Мимбукё? Я сейчас передал лишь одну десятую из того, что говорилось тогда. Много было сказано нелепостей!
Масаёри не стал рассказывать гостю о ловушке, которую он в своё время подстроил принцу Камуцукэ. Он рассмеялся и ответил:
— Всё, что вы рассказали, совершенно невероятно. Дочь моя ещё совсем ребёнок, и я пока не собираюсь отдавать её в жёны ни принцу, ни кому-нибудь другому. Он же говорит так, будто это чистая правда. Что это ему взбрело в голову?
Вскоре Масаакира откланялся.
Не было дня, чтобы императорский сопровождающий Накадзуми не жаловался на свою судьбу, шёл ли он во дворец, возвращался ли домой, бодрствовал или ложился спать. Как-то раз, охваченный страшной тоской, глядя в сад, он обратил внимание на куст мисканта, ветви которого поднялись высоко, но на котором, несмотря на наступившую осень, не было колосьев. Сорвав одну ветку, Накадзуми написал на её листьях:
«Как может
Мискант рассказать
О чувствах своих?
Кажется, осенью этой на нём
Так и не будет колосьев[319].
О, как это печально! Доколе же, доколе…» — и отправил Атэмия.
Она написала в ответ стихотворение и, приложив к нему колосья мисканта, послала брату:
«Вместе с другими
Рос пышно мискант.
Так почему же теперь
Он думы таит,
О которых нельзя рассказать?[320]
Ведь росли вместе…»
— О, какое горе! — воскликнул, прочитав это, Накадзуми.
