Юкимаса на это ответил:
— Прошло столько лет,
А сосна
Всё так же в зелень одета.
И напрасно холодом дышит
На неё ветер осенний.[468]
Четвёртый принц обратился к Накадзуми, который играл на японской цитре:
— Не слышал совсем,
Что ветер
В соснах шумит:
Так наслаждалась душа
В этой прохладе![469]
Накадзуми ответил ему:
— Как сравнивать можно
Ветер, что мощно шумит
В верхушках сосен,
И робкое дуновенье
Средь трав болотных![470]
‹…›[471] Все, спустившись во двор и выстроившись в ряд, исполнили благодарственный танец.
Итак, Судзуси и Накатада друг другу в игре на кото не уступали. Тогда Канэмаса поставил перед императором «нан-фу», которое он принёс с собой, и сказал:
— Этого кото Накатада ещё не видел. Пусть он сыграет что-нибудь на нём.
Когда Накатада был ещё раз призван к императору и коснулся струн инструмента совершенно равнодушно, раздались звуки, от которых сотряслись небо и земля.
Все присутствовавшие замерли. Накатада подумал: «Это судьба. Отказаться играть на этом кото уже невозможно. Против воли, но буду играть так, что изумятся небо и земля».
Судзуси играл на кото, ранее принадлежавшем Ияюки, оно было таким же превосходным, как «нан- фу». Кото принесли и поставили перед отрёкшимся от престола императором, и он настроил его в лад «нан-фу», в котором Накатада играл произведение, услышанное его дедом у семи музыкантов. Судзуси играл на кото Ияюки так великолепно, что возбуждал у всех зависть.
И тогда в облаках раздался гром, под землёй загрохотало, поднялся ветер, по небу побежали облака, сместились луна и звёзды. Точно камни, посыпались градины, загремел гром, засверкала молния. Снег толстым слоем покрыл землю и сразу же растаял. Накатада играл большие произведения семи музыкантов, ничего не пропуская. Судзуси играл только те большие произведения, которые сочинил Ияюки. С небес, танцуя, начали спускаться небожители. Накатада, аккомпанируя им, произнёс:
— При слабом блеске зари
Небесную деву увидел.
О, если б она
На земле подольше осталась,
Позволив собой любоваться!
Небожители ещё раз исполнили танец и поднялись в небо.
При виде всего этого император совершенно растерялся и не мог понять, как ему быть. Он сразу же пожаловал Накатада четвёртый ранг и назначил его вторым военачальником Правой личной императорской охраны. Судзуси он пожаловал такой же ранг и такую же должность. Судзуси был Минаморо[472], и если бы он даже не играл на кото так превосходно, ему полагались и этот ранг, и подобная должность. Его деду, Танэмацу, император пожаловал пятый ранг и назначил его правителем провинции Ки.
— Сегодня я хочу пожаловать Накатада и Судзуси нечто, чего ни у кого, кроме как у тебя, в нашей стране нет, — обратился император к Масаёри.
— Я готов повиноваться, — ответил тот. — Но если чего-то пет даже во дворце государя, как же это может найтись у меня?
Император добродушно рассмеялся:
— У тебя много дочерей. Среди них есть удивительные красавицы, отдадим их Судзуси и Накатада в жёны в вознаграждение за игру сегодня ночью.
— Я рад исполнить любое ваше желание, но дочерей, которые были бы достойны стать наградой за сегодняшнюю игру, у меня нет, — ответил генерал.
— А та, которую зовут Атэмия? — возразил император. — Разве она не была бы самой лучшей наградой? Отдадим её в жёны Судзуси, а Накатада отдадим мою дочь, которая воспитывается в твоём доме[473].
Судзуси и Накатада, стремглав сбежав вниз, исполнили благодарственный танец. Затем император вручил им указы о повышении их в ранге. На указе, предназначенном Накатада, император написал стихотворение:
«Ветер, в соснах шумящий,
Стремительно веет
И краску сушит.
В тёмно-пурпурный цвет
Снова одежды окрась…»[474]
Накатада написал в ответ:
«Очень густа
Пурпурная краска,
Которой одежды мы красим.
Боюсь, что нет ветра такого,
Чтоб её высушить».[475]
