твою мысль. Надо проверить действие импульса смерти на «кукле». Правильно?
– На чем? – удивился Кондратьев.
– «Кукла» это приговоренный к смерти. Ему все равно умирать, – Шустрый показал на Петрова. – Только я хотел устроить показательную казнь с его непосредственным участием в главной роли. Но чего ради науки не сделаешь!? Бери, пользуйся и помни мою доброту, – улыбнулся Шустрый. – Кстати, посмотри, не умер ли он?
Кондратьев подошел и наклонился над лицом в наволочке.
– Пульс пощупай на шее, – посоветовал Марк Глебович.
Наклонившись ниже, Николай Иванович с трудом услышал слабое и сиплое дыхание.
– Живой, – шепнул Кондратьев.
– Очень хорошо, что живой, – обрадовался Марк Глебович, – я уж думал, лейтенант со страха – того. Так что, договорились?
Николай Иванович кивнул.
– Так, – Шустрый блестя очками, потирал руки, – если получится, быть тебе, Кондратьев, академиком. Не меньше. Так что давай, выжми из своей картинки все, что можно! Ты только представь! – Марк Глебович продекламировал, потирая маленькие ладошки, – включаем мы завтра радио, а там звучит: «От советского информбюро! Секретная операция по уничтожению кровавого преступника всех времен успешно завершена! Руководил операцией полковник НКВД Шустрый!». Как? Неплохо, по-моему? Твоя фамилия, естественно, в секретном списке на награждение. Давай крути быстрей свою шарманку!
Кроваво-красный паучок осторожно вполз на боковую поверхность клавиши буквы «Ш».
Николай Иванович с непонятным упорством смотрел на Петрова и ответил тихо:
– Я, наверное, не смогу это сделать, товарищ полковник. Можете меня пристрелить, но Гитлера убить – это одно, а безоружного Петрова – это совершенно другое.
– Что-о-о? Ты что, гнида? в благородного решил поиграть? Сейчас я тебе устрою на сон грядущий, – зверел Шустрый, расстегивая свою кобуру. – Морозов! – страшно крикнул он. – Ко мне!
Адъютант появился, как из-под земли.
– Держи, от греха подальше, – Шустрый сунул в огромную ладонь водителя свой ТТ. – Спрячь, а не то пристрелю этого гаденыша! Так он меня разозлил сегодня! А он мне пока еще живой нужен.
– Так ты будешь работать? – спросил Марк Глебович, – Морозов, вяжи его к стулу! Рядом с этим!
Получив два сильных удара в солнечное сплетение, Николай Иванович потерял сознание. Через несколько минут он очнулся от холодной воды. На голову ему уже надели окровавленную наволочку, снятую с головы лейтенанта Петрова.
– Зачем ты меня расстраиваешь, Коля? – задушевно говорил Марк Глебович с дивана. – Ты ведь знаешь, другой дороги для тебя нет. Давай, работай.
– Снимите! – закричал Кондратьев. – Я буду работать, только снимите…
– Вот и умница! Морозов, видишь, какой сговорчивый! Сними!
Лейтенант Петров, пришедший в себя, начал тихо стонать.
– Товарищ полковник, – произнес Кондратьев, шмыгая разбитым носом, – из расчетов получается: для того чтобы запустить импульс смерти по адресу, необходимо знать точные данные объекта.
Кроваво-красный паучок распрямил ножки и принял угрожающую стойку.
– Что? Обиделся Кондрат! – Шустрый спрыгнул с дивана, – я тебя даже и не бил как следует! Всего два раза врезал для профилактики. Вишь, и ты теперь, как шелковый. А то – «не буду работать!». Что, Петрова жалеешь? А чего его жалеть? Эй, да на тебе лица нет! Может, тебе валерьянки, Кондратьев? Сейчас закажу.
– Не надо валерьянки, – Кондратьев пытался унять подступающую дурноту.
– Нюни не распускай, – усмехался довольный собой Шустрый, – будь у фашистов такая возможность, они бы думать даже не стали: стерли бы нас всех с лица земли. А я хочу только одного выродка прихлопнуть! Записывай: Петров Иван Владимирович. Родился 24 декабря 1920 года в городе Уральске. Еще что-нибудь надо для точности попадания?
– Нет, – покачал головой Кондратьев, – думаю, достаточно. Вот что получилось, – он протянул листок с текстом будущего послания:
«В ночь на восемнадцатое апреля 1944 года скоропостижно скончался Петров Иван Владимирович, урожденный 24 декабря двадцатого года в городе Уральске».
Шустрый внимательно прочитал отпечатанный листок с текстом и спросил:
– И что дальше?
– Необходимо запустить сигнал по схеме в режиме передатчика. Хотя я не совсем уверен, что получится, – ответил Кондратьев.
– Тогда ты умрешь, – без затей поддержал разговор Марк Глебович, – умрешь, но очень медленной смертью. Изойдешь кровавым поносом и замерзнешь где-нибудь в бараке за Полярным кругом. Хорошо, рассмотрим вопрос под другим углом зрения: если получится, то когда это произойдет?
– Наверное, этой ночью, – зябко поводя плечами, ответил Кондратьев, – точнее сказать не могу.
– А ты можешь задать время – часиков так на семь утра? Я сейчас поспал бы, а то устал за эту неделю. А ты утречком с хорошими новостями меня бы разбудил: «Мол, так и так, товарищ полковник, Петров понес заслуженное наказание, и его настиг импульс смерти».
– Хорошо, – задрожал мелкой дрожью Николай Иванович, – постараюсь сделать часов на семь утра 18 апреля 1944 года.
– Вот и ладненько, – Марк Глебович ослабил ремни портупеи и подошел к кровати Кондратьева. – В семь часов будет нормально. Все, запускай. Я вижу, ты уже оправился от потрясения. Молодец. Хочешь добиться успеха, ничего не бойся. Не бойся даже убить ближнего своего. Такое правило жизни. Морозов! – И завалился на скрипящую кровать в одежде и сапогах, испачканных кровью.
– Я здесь, товарищ полковник.
– Сиди здесь и наблюдай, как он работает. А я вздремну до утра. Разбудишь в шесть. Понятно?
– Так точно, – гаркнул Морозов и уселся на стул рядом с кроватью.
Радиолампы тускло засветились желтыми огоньками, басовито загудел трансформатор, а соленоид тихонечко пел свою ноту «си». Лейтенант Петров со связанными за спиной руками тихо сопел окровавленным ртом и то ли спал, то ли притворился спящим.
«Увеличить силу тока на одну десятую», – мысленно отдал себе приказ Николай Иванович.
Пение соленоида заглушило гудение трансформатора. Санаторный номер заполнился сиреневым туманом, но никаких видений не возникло, только щелкнул телетайп, изготовившийся отстучать сообщение о скорой и неизбежной кончине Петрова Ивана Владимировича. Подполковник Шустрый, закинув руки за голову, внимательно наблюдал с кровати за действиями Кондратьева. Николай Иванович глянул еще раз на висящего на стуле лейтенанта Петрова и взялся за ключ.
В этот самый момент красный паучок вышел из оцепенения и заскользил по поверхности картины. К моменту, когда Кондратьев отстучал весь текст радиограммы, мистический кроваво-красный паучок невозмутимо скрылся в недрах передатчика.
Николай Иванович стоял у окна и ждал, когда телетайп отпечатает отправляемую телеграмму и вспоминал, как называется звезда рядом с Луной. Наконец, телетайп весело отбарабанил телеграмму и замер. Николай Иванович оторвал ленту и прочитал:
– «…Такого еще никогда не было на Земле!» Восемнадцатого июля 1999 года, в семнадцать часов двадцать две минуты тридцать секунд по ют и си в возрасте сорока одного года скоропостижно скончался гражданин Андрей Иванович Зорин, урожденный города Уральска в 1958 году. Момент смерти Зорина А.И. полностью совпал с моментом его рождения. Это уникальный случай в истории Homo Sapiens, он зарегистрирован, как рекорд Гиннеса.
– Постойте! Я же совсем другой текст печатал. Как же это получилось? – внимательно перечитывал отправленное сообщение Кондратьев, – Какой Зорин Андрей Иванович? Какое восемнадцатого июля одна тысяча девятьсот девяносто девятого года? И что же мне теперь делать?
Оглянувшись, Николай Иванович обнаружил: помимо спящего подполковника Шустрого, громко сопящего Морозов и стонущего на стуле Петрова.
