не ведут. А Санэтада ныне совсем удалился от мира.
— Почему все на свете разбалтывают тайны? — сказала дама по прозванию Сёсё. — Но твои слова никто не примет всерьёз.
— Да ведь к нам и подойти страшатся, — ответила Хёэ. — Кто же может услышать?
— Серьёзных людей на свете нет, — сказала Соо.
— Да, это так, — поддакнула Моку. — Серьёзна только одна Хёэ.
Мать этой самой Соо, по прозванию Соти, была удивительной красавицей и очень бойкой на язык. Судзуси как-то нанёс ей визит, но она сочла это шуткой и всерьёз не приняла. У неё было три дочери, старшая служила у Фудзицубо! средняя — в доме Накатада, а младшая — в доме Судзуси.[179] Соо, которая служила у Фудзицубо, раньше была очень хороша собой, у неё были длинные волосы, и она вызывала зависть у многих чопорных красавиц. Эта Соо не могла забыть, как в своё время Накатада приходил к ней, только о том и думала, и хотя многие красивые и благородные господа за ней ухаживали, она не обращала на них никакого внимания. Соо не покидала госпожу свою даже на короткое время. Её тётка жила в провинции Ки и во всём ей помогала, заботилась, чтобы у племянницы были и юные служанки, и слуги. Накатада тайно посылал ей изысканные подарки, но когда он женился, это прекратилось. Хёэ была похожа на ребёнка, волосы её стелились по полу на один сяку. Она была очень вспыльчива. Моку была полненькая, очаровательная, волосы у неё были замечательные. Акоги была похожа на Хёэ, с красивой головой и фигурой, волосы её стелились по полу на один сяку. Акогими тоже походила на Хёэ, она одевалась по самой последней моде и была очень остроумна.
В двадцать восьмой день третьего месяца Первая принцесса с младшими сёстрами села в экипаж и в сопровождении множества чиновников четвёртого и пятого рангов, а также сыновей Масаёри отправилась к Фудзицубо. Господа высадили принцесс из экипажей и разошлись по домам. Гостьи были одеты в обычные платья, а Фудзицубо к их приезду переоделась в платье из гладкого лощёного шёлка и китайское платье серого цвета на такой же подкладке.
— Я сама хотела отправиться к тебе, но возле тебя неотлучно находится Накатада, и я не решалась. Пока я колебалась, ты сама пожаловала ко мне, я очень смущена, — говорила Фудзицубо.
— Почему же ты стесняешься Накатада? — удивилась Первая принцесса.
— Я привыкла к жизни в отчем доме, с незнакомыми людьми общалась редко. Одной мне бывает скучно, но с чужими мне не по себе. Я всё недоумеваю, почему считают, что служба в императорском дворце делает человека более общительным, — ответила Фудзицубо.
— Здесь часто собирается близкий круг, и мужчины и женщины. Мы то музицируем, то что-нибудь рассказываем. И постепенно я отдаляюсь от тех, кто отсюда уехал,[180] долго не пишу им писем и от них вестей не имею — это очень меня тревожит. Когда же я обращаюсь к тому, кого постоянно стыжусь,[181] у меня на сердце становится тяжело. Я с тоской вспоминаю, как раньше мы с тобой жили вместе, и сразу же хотела приехать к тебе, но выбралась только сегодня, — сказала принцесса.
— Почему же ты не взяла с собой Инумия? — упрекнула принцессу Фудзицубо. — Мне прежде всего хотелось бы увидеть её.
— Накатада всё время держит её возле себя, — объяснила та.
— Вы прячете её от меня? — удивилась Фудзицубо. — В юности я видела всех твоих младших сестёр, когда они были в том возрасте, в каком сейчас Инумия.
— Инумия всегда находится рядом с Накатада, а к нему не подойдёшь. Он никак не может налюбоваться на собственную дочку и всё время запирается с ней, как с задушевным другом, — рассказывала принцесса.
— Я не перестаю сожалеть о том, что в день рождения Инумия не слышала замечательной игры на кото. Я просила дозволения посетить отчий дом, но ни экипажа мне не подавали, ни разрешения я не получила. Очень, очень мне жаль! Наследник престола говорит: «Надо в скором времени что-нибудь придумать, чтобы заставить Накатада поиграть на кото. Когда я его приглашаю, он не приезжает, но я даже готов отправиться к нему домой и просить поиграть». Но я-то в тот День могла услышать, как он играет, и когда я думаю об этом, то чувствую такую зависть! Кто первым играл тогда? На каком инструменте? — спрашивала Фудзицубо.
— Играли на кото, которое хранилось на Третьем проспекте. Первым играл Накатада. А когда заиграла его мать, звуки были такими печальными, что все просто заливались слезами. Слушая её игру, я забыла о всех своих мучениях и поднялась с постели. Но потом звуки сделались бурными, мне стало страшно, грудь затрепетала, — рассказывала принцесса.
— Да, она играет именно так, — подтвердила Фудзицубо. — В ту ночь, когда она играла во дворце Чистоты и Прохлады, я расплакалась и умоляла отца[182] дать мне послушать её. Он страшно разгневался, точно лишился рассудка, но в конце концов взял меня с собой. Так я услышала, как играет; мать Накатада. Я думала при этом: не возродилась ли ошибкой небожительница на земле? Ах, я всё болтаю о себе… Но вот как играет Накатада, я так и не слышала.
— Мне самой ещё не удавалось хорошенько его послушать, — призналась принцесса. — Несмотря на все мои просьбы, он ни разу мне не играл. Он только твердит: «Если бы ты была Фудзицубо, я бы тебе передал полностью своё искусство. В нашем мире одна она может играть произведения, которые хранятся в нашей семье. Когда неожиданно для меня самого ты стала моей женой, Фудзицубо, наверное, подумала, что мои чувства к ней изменились. Жаль, если это так!»
— Ах, что ты говоришь! Быть этого не может! — воскликнула наложница. — Ты вообразила себе невесть что. Ты его жена, и если бы ты день и ночь укоряла его, он не смог бы отказаться учить тебя.
— Я так и делаю, но он не соглашается. Он говорит: «Скоро император отречётся от престола, и я буду играть перед ним множество различных произведений. Этим я хочу выразить ему благодарность за то, что находясь на престоле, он так милостиво относился ко мне. Когда я буду играть перед ним, приезжай во дворец и услышишь, как я играю».
— Замечательно! — обрадовалась Фудзицубо. — Если это состоится, ты мне заранее напиши письмо. Я отправлюсь туда тайком. Пожалуйста, не забудь о моей просьбе. Ты в будущем сможешь столько раз слушать Накатада, что тебе и надоест. Когда он начнёт учить Инумия…
— Ну, до этого ещё далеко, — сказала принцесса и заговорила о другом: — А как твои волосы? У меня все волосы выпали.
Они начали сравнивать, и оказалось, что у Фудзицубо волосы были длиннее только на три сун.
— Раньше у нас были волосы одинаковой длины, а сейчас у тебя насколько длиннее! — говорила жена Накатада.
У Второй же принцессы волосы достигали подола платья и были удивительно похожи на волосы старшей сестры. Она вообще имела большое сходство с сестрой, но была немного полнее. Вторая принцесса отличалась чрезвычайно любезными манерами. Третья принцесса была ещё совсем молоденькой, очень изысканной и стройной. Волосы её были немного длиннее подола платья.
Накатада прислал дамам еду в коробках из кипарисовика, вино, лепёшки, завёрнутые в два листа камелии, а Масаёри груши, мандарины, цитрусы татибана, завёрнутые в солому и листья тростника. Отовсюду принесли множество изысканных яств. Первой принцессе прислуживали дамы Соо и Тюнагон, а Фудзицубо — Соо и Хёэ. Между сёстрами Соо завязался разговор о принце Камуцукэ, который приходился им родственником.
— Как может он не догадываться, что взял в жёны дочь слуги? — спросила старшая сестра.
— Совершенно ни в чём не сомневается, — ответила средняя. — Как-то раз я задала этот вопрос пришедшему от Камуцукэ человеку, и он рассказал мне: «Кто-то сказал Камуцукэ, что Девятая дочь Масаёри служит во дворце наследника престола. Принц приказал его связать, сильно избить и не выпускать. С тех пор никто даже не заикается о том». Принц действительно очень любит свою жену. <…>
— Похоже, что он помешался, — заявила старшая. — О нём ходят злые сплетни. Как подумаю, что господин Масаёри услышит то, что говорят о принце, так не знаю, куда деваться со стыда.
— Я тоже этого боюсь, — поддакнула сестра. — Люди судачат и смеются над его поступками. Принц же говорит своим сыновьям: «Все они завидуют мне».
